Родной голос

И вклинился в болото стадион.А дальше там… И школьники немножкоВолнуются — мы чувства их поймем,Там созревает сочная морошка,Облив траву оранжевым огнем.Пока сидят ребята на урокеИ пишут от звонка и до звонка,Для них суда закладывают в доке,Для них в турбины ринулась река.

Чтоб больше счастья дети повстречали,Для них, пытливых, братья и отцыВедут в тайгу стальные магистрали,Возводят пионерские дворцы…

Я цитирую и привожу уже отделанные, а может быть, и много раз переписанные стихи Игнатия Дмитриевича. Вполне вероятно, что в ту пору, как и у всякого молодого поэта, они были еще сыроваты и кое-где неуклюжи, но стихи-то были про нас! Мы читали и слушали стихи Пушкина, Некрасова, Лермонтова. Мы любили творения этих великих поэтов, но они писали и про дворян, и про «немытую» Россию, а вот про нас, про Заполярье, про Игарку написал Игнатий Дмитриевич, и нам, конечно же, стихи его казались самыми прекрасными и близкими. Нам даже чуть страшно стало. Как это так, вот учит нас, сопляков, человек, расстраивается иной раз от проделок наших. И на тебе, стихи сочиняет. Здорово сочиняет!

И надоели же, наверное, мы ему потом! Ведь не проходило урока, чтобы кто-нибудь робко не попросил:

— Прочитайте еще свои стихи, Игнатий Дмитриевич, почитайте, а?

И он никогда не отказывал нам. Он дарил нам радость просто, от души. Он читал о строителях, о рабочих, о речниках и, конечно же, о Заполярье, о его цветах:

Они мохнаты, как зверьки,Цветы высокой параллели,

Их сроки жизни коротки,Их солнце греет еле-еле.Они растут у снежных груд,Их вьюги сотни раз отпели,И все-таки они цветутИ дальше к полюсу бредут,Цветы высокой параллели.

Или о том, что «под Красноярском косят травы, за Минусинском жнут ячмень…», а здесь у нас, в тундре, «на яр взобравшись тяжело, не может отдышаться лето, оно в пути изнемогло». Мы узнавали свое житье, свои радости и заботы в них, в этих простых стихах учителя.

В 1941 году Игнатий Дмитриевич выехал из Игарки в Красноярск. Уехал и навсегда оставил в наших сердцах любовь к литературе, к великому русскому языку. Мы тоже подросли и стали рабочими, моряками, строителями, а затем и воинами, сражавшимися на многих фронтах Отечественной войны.

Кончилось детство, неспокойное, бурное детство. Осталось оно в далеком замечательном городе Игарке, где мы неводили рыбу, добывали куропаток, «копали грядки в тундре», трудились над книгой «Мы из Игарки», переписывались с Горьким и Роменом Ролланом, помогали взрослым на лесобирже и в порту, порой огорчали тех, кто давал нам все: и знания, и силу, и любовь к Родине своей, к своему народу.

Наши добрые, дорогие старшие друзья! Пусть эти строчки будут маленьким свидетельством того, что мы никогда не забываем наших добрых и хороших учителей!

Война. Фронт. Громадные расстояния, великие и тяжелые дни разделяли нас с нашим учителем и поэтом. Из-за близорукости он не попал на фронт, но тем не менее всегда оставался в строю. И родной его голос из далекой Сибири доносился до нас, фронтовиков.

Помню, на днепровском плацдарме сидели мы, голодные, отрезанные от наших рекой, и вовсе нам не до стихов было. Ночью на плацдарм переправились свежие части. Мы подались к «новичкам» «подстрелить» на завертку табачку. В норке, по-стрижиному вырытой в яру, мелькнул огонек. Я туда. Подхожу и слышу из-за плащ-палатки, загораживающей вход:

Всю ночь в тайге буянили метели,К востоку тяжко пробивая путь,В снегу завязли стрельчатые ели,До сорока к утру упала ртуть.Надели кедры пышные кухлянки,Сугробами тайга заметена…

Старик рыбак проснулся спозаранку:«Какой тут сон… Тут, парень, не до сна».Старик рыбак идет проверить сети.На Енисее гулко рвется лед:Тайга оцепенела на рассвете,Лиловый пар от проруби плывет.Могучи осетры на Енисее,И с ними трудно сладить старику,Но знает он: чем сети тяжелее,Тем легче земляку-фронтовику.