Роджер Бэкон. Видение о чудодее, который наживал опыт, а проживал судьбу

Порою летнею, когдаПолдневный жар пылал,Посконь худую я тогдаВеревкой подвязал.Пустился по́ свету гулятьС сумою на плечах,Не прочь о том, о сем узнатьИ прочих чудесах.И вот воздвигнулся пред мнойХолмов Мальвернских ряд.Реке с красивою волнойЯ был безмерно рад.Воды попив, я сей же часВзглянул на небеса.Взглянув, оторопел: сейчасНачнутся чудеса…Вот уж и веки смежены.Сокрыта явь. ВзаменПришли видения, темны,Из глубины времен…Народу всяческого тьма.Разноголосый люд.Бедняк, богач, торгаш, монах,Гордец и лизоблюд.С кого начать нелегкий путьРассказа? – Бог поможетНачать с кого: с кого-нибудьИль с кой-кого, быть может.Итак, начнем. А ну, держись! –Болтун, бездельник, лжец.На трутня этого всю жизньРаботал бедный жнец.И пахарь за него пахал,Возделывал поля,Чтоб распевал бы сей нахалБеспечно «тру-ля-ля»…Но – слышишь? – озорная трель,Как тополиный пухЛегка. Как славно менестрельЛаскает песней слух!О, мимолетная печаль!О, ранняя весна!Такому денежку не жаль, –Лови монетку, на!А вот иудин сын – жонглер;И шут, с жонглером присный:Напудрен, бледно-синь, шустёр…Ах, чтоб им было кисло!Созданье божье – человек,А шут его навыворот.Так и живет он весь свой векС коленцами да с вывертом.Скажу ему, пристойн и хмур:«Живи согласно правил».«Qui turpiloquim loquitur[4], –Учил апостол Павел, –Тот предан дьяволу вполнеИ с Вельзевулом дружен,Поскольку нужен Сатане,А Господу не нужен»Шныряли попрошайки тут,Тряся набитым брюхом,Но притворялись, что живутНе пищею, а духом.Лишь ниспадала тьма, в кабак –И в дребадан, как зюзя.Кто потрезвей, сучил кулак,Дубася и валтузяДруг дружку… Но чуть свет, зарей,Робе́ртовы ребятаБрели с протянутой рукойТуда – потом обратно.

Ни пенса им! Но щедр народ.Смурны и толстозады,Из года в год, из рода в родЖивут задаром – гады.Но перейдем к иным вещам.Скажу о пилигриме,Сподобленном святым мощам,Захороненным в Риме.Всем встречным важно говорил,Крестясь ежемгновенно:«К святому Якову ходил,К его мощам нетленным…»А был иль нет? – Далек Грааль.Поди проверь попробуй!Короче: перед нами враль,На коем негде пробыПоставить… Слушай да кивай,Но про себя держи:Как плохо с правдой ладит враль,Топя ее во лжи.Хромал в Уолсингем с клюкойМонах. Но под аскезойСкрывался бабник молодой,Шалавый и скабрезный.Тащилась девка по пятам,Лохматая лахудра, –Одна из тех всеобщих дам,Которую нетрудно.Жила там нищая братва.И, по миру кочуя,Крутила так и сяк слова,Евангелье толкуя.Вертела слово так и сяк,Пускаясь в шуры-муры:De facto – сяк, de jure – так(С учетом конъюнктуры)…Надменный лорд, богатством горд,Спешит к монаху нищему.И открывает душу лорд,Как самому всевышнему.Взамен расплатится вельмиС монашескою братией…Ах, эта святость – черт возьми! –Гнилой аристократии!Не худо бы, чтоб миноритБыл с церковью – одно.(Так бочка трепетно хранитВо тьме своей вино.)А нет – не оберешься ссорИ свар: монах и клирУстроили вселенский ор,Мутя крещеный мир.Продажа индульгенций шлаВон там, за бугорком:«Эй, ты, заблудшая душа, –За серебром бегом.Ну, а за грех, что покрупней, –Гони златую брошь!» –«Ах, индульгенщик, ах, злодей,Не много ли берешь?!» –«Не много… Сам епископ мяПослал вас тут прощати.Вот, видишь, булла у меня,Скрепленная печатью…Господь прощал, прощу и я,Возлюбленные чада…»Кружилась голова мояОт мерзости и чада.Но запах гнили и трухиСходил за запах мирра.И все прощенные грехиЛегки, невинны, милы

Уже казались. И душаНа небе на седьмом…Продажа индульгенций шлаВо-он там, за бугорком.Меж тем торговец – чтоб он сдох! –И приходской священникЖирели, ставя в уголокМешки народных денег.Ну, а мирянин все нищал,Зато душой и телом,Как первобытный, ликовалИ был доволен в целом.Редеет паства. Смерть – в дома,Как по ветвям топор.Идет по Англии чума,То бишь великий мор.Алтарь поблек. Мирянин сир.Истаяла свеча.На бедность жалуется клир,Епископу строча.Он в Лондон просится служить,Где, чем безумней власть,Тем беззаботней можно жить,Бездельничая всласть,И где витийствует магистр,С тонзурой на башке,На кафедре – в движеньях быстр –С Евангельем в руке…Вы мне противны, господа,Что молитесь бездушно.Молиться ж надобно всегдаСветло и простодушно.Дни страшного суда страшныУгрозой инфернальнойТем, кто молился без душиИ веровал формально.Здесь вспомнить самый раз Петра,У входа в рай стоящегоНа страже вечного добраДля устрашенья вящего.Там держат на запоре дверьЧетыре добродетели(Беру – а хочешь, так поверь, –Евангелье в свидетели).А добродетели ПетраЗовутся кардинальными.А учредители добраЗовутся кардиналами.А кардиналами ониПосредством шуромурииСебя же сами нареклиПри папской синекурии.Избранье папы, знаю я,Есть кардиналов дело.Но… умолкаю я, друзья,Превысивши пределыТого, что дозволяют намМирские полномочья…Все, что уже сказал я вам,Будь сказано не к ночи…Пусть праведная жизнь течетВ Честь и во Славу бога.Кто много трудится, – почет.Позор – тем, кто немного…Сверчок-сверчок! Знай свой шесток,Как в церкви прихожане!За уголок. В кусток. Молчок.Беды во избежаньеОткуда ни возьмись, дуракПред государем – ниц.Нескладен, тощ. Безумный зрак —Углем из-под ресниц:

«Храни Господь тебя! Будь милИ щедр на подаянья,Чтобы народ тебя любилЗа добрые деянья!Ты с богом дружбы не теряйИ не якшайся с чертом,За что, как говорится, в райС почетом да с эскортом».Но вдруг возник сам Шестикрыл.Он, с ликом утонченным,Латинской речью говорил,Доступной лишь ученым.В латыни слабоват, и все жЯ на язык естественныйПереложу тот элоквёж,Зарайский и торжественный…«Будь с подчиненными хорош,Как бог наш: justus, pius.Что проку в том, что толстокож,Хотя и справедливус?!Про Милосердье не забудь, –Иначе в рай не пустюс.Сначала esto pius – будь!И только после – justus».В ответ презренный Голиард,Словесная каналья,Призвал свой маломощный дарИ проорал, скандаля:«Покуда властвует король,Всяк жест ему дозволен.От всех советов наш корольДа будет впредь уволен!»Тут вся община, осерча,За короля вступилась.Она ярилась, топоча,И, гогоча, глумилась…Но что это? – Скорей всмотрись! –Достиг моих ушейПочти что конский топот крыс,Писк полевых мышей.Сомкнул глаза и слух замкнул.Но тщетно! Понял я:Кричать нет смысла «Караул!»И улизнуть нельзя.Вот здесь я вынужден прерватьПовествованье днесь,Поскольку крыс не сосчитатьДа и мышей не счесть.Свободу дав своим ушам,Я очень ясно слышал,Что крысы говорят мышам,Что отвечают мыши…«Мы жаловались. Хватит с насСтенаний понапрасных.От жалоб этих вражий глазГорит еще опасней.Безжалостен, коварен, гордНаш супостат мохнатый.О, кот! Жестокосердный лорд!О, крысоед проклятый».Но тут усатый старый крыс,От хитрости бледнея,Упитан, хмур и белобрыс,Сказал-таки идею:«В столице, помнится, гулялПо липовой аллее.Гуляя, лорда повстречалС цепочкою на шее.И если на цепочку туПовесить колокольчик,То слышен будет за верстуТот самый колокольчик.

Когда б ту цепку на котаНапялить ухитриться,Такая вышла б лепота,Что было б чем гордиться!Кто шел бы, а звонок бренчал,А колокольчик тенькал.И малой мышки б не поймалНи за какие деньгиЗлодей. Клянусь Христом, смоглиМы б загодя услышатьЕго бесшумные шаги,Хотя бы и на крыше…Услышав звон, хитры, умны, –С разбойной прочь дороги.По норам разбежимся мыТак, что подай бог ноги».Так кончил крыс. И в миг исторгАплодисментов бряк,Приведши в бешеный восторгКрысиный молодняк.Идея по душе пришлась.Теперь за малым дело:Ошейник сделать; изловчась,К врагу подкрасться смело;Подкравшись, взять да и надетьОшейник на кота…Но ведь от страха умеретьПо манию хвостаВполне возможно. О зубахУже не говоря,Но нет героев среди крыс,Короче говоря…«А может быть, убъём его,Проклятого врага?Или живьём возьмём его,Раз шкура дорога?»Но, выбежав из-за куста,Сказала мышка тут:«Что толку убивать кота?Другого ведь пришлют!»Замечу в скобках: старый котНадежней, чем котёнок,Страну который поведётВ потёмки из потёмок.И наша темнота темна.К посконной, домотканойПривыкли мы. И не нужнаВзамен от века даннойПарижская чужая ночь.Чем хуже наша ночка?Ах, мысли дьявольские, прочь!Изыдите! И точка…«Пускай уж будет всё, как есть,Как встарь заведено,Кот будет нас прилежно есть,Мы ж будем грызть зерно!»Когда бы не было кота(Разумный, согласись!),Отбою не было б тогдаОт неразумных крыс.Прогрызли б все они до дыр,До тела б добрались,Такой бы закатили пир,Что только берегись!Крысиный пир кровав и дик!Крысиная тоска!Как хорошо, что и на нихУправа есть пока!Ах, снова разошёлся я!(Далече в поле слышно.)Смолкаю, милые друзья(Как бы чего не вышло)…