Рок, туше и белая ворона (СИ)

Его шаги по сцене, принесли его ко мне. Даря лёгкий поцелуй, Раф спрыгнул со сцены и протянул мне ладонь. Я смотрела в небо его глаз. Боги, мне было так сложно, мне бы в это небо, полететь бы, улететь, растворяться в нём. Мне нужно было гораздо больше, чем осознание его близости. Бескрайние расстояние разверзлось между нами. Такое чувство, что между нами простирался долбанный континент: он на том берегу, не со мной. Я на одной стороне пропасти, а он на другой. Я осталась на тёмной стороны луны, а он мерцает в её сиянии. Он перешагнул, оставил двухлетний ноябрь, а я нет. Я не вернулась, не вернулась застряв в каком-то пограничном состоянии. Словно в астрале между жизнью и смертью. Словно время остановилось для меня. И я ненавидела это мертвое море времени. Я была несчастна в этом прямом бесконечном отрезке, в вечность длинной, самоотверженно крича в это небо, но оно не слышит меня.

Я провела весь остаток субботнего дня, в своей студии, пытаясь реставрировать картину, но честно признаться я даже не пыталась, лишь создавая иллюзию деятельности. Я знала, что только всё испорчу, если положу хоть один мазок краски не туда. Он был рядом, в этом океане льда, но на том берегу, словно за непроницаемым стеклом.

К вечеру, точнее даже сказать к ночи, Раф, уже собирался домой, мы уже попрощалась, и стоя в пороге студии, он оставил мимолётный одинокий поцелуй на моих губах, но порог студии не преступил. Он окинул меня взглядом, весело ухмыляясь.

― Кстати… ― он нырнул, в карман своих синих потёртых джинс, ― Мне эта штуковина, клянусь, уже штаны прожигает.

― Я тебя сейчас стукну, ― пробормотала я холодно. Он укоризненно на меня уставился, доставая маленькую чёрную коробочку из кармана.

Бархатную коробочку.

Открыв коробочку, он извлёк колечко из белого сверкающего метала… нет, не просто колечко. Я не знаю, что за ювелир его создал, но оно просто внеземной красоты. Искусно завиваясь на тонких переплетениях сверкающих цепей, кристально чистый камень в форме сердца: нереальной огранки, в обрамлении оправы, с произрастающих от неё крыльев.

Я, медленно, с паническим подозрением, перевела взгляд на парня, ткнув пальцем на кольцо.

― Это… что?

Он повёл бровью, одарив меня а-сама-ты-как-думаешь-взглядом.

― Кольцо.

― В самом деле? ― пробормотала я, холодея. Я облизнула пересохшее губы, осторожно заглядывая в океан синих глаз, ― Гордеев…

― Так, спокойно. ― он сдержанно на меня посмотрел, ― Это не такое кольцо. Я знаю, что у тебя инфаркт может случиться, от подобной перспективы и это не то кольцо, ― сказал он невозмутимо, беря мою онемевшую правую руку.

― Не та рука.

Он замер, долго удерживая мой напряжённые взгляд. Заблуждав по моему лицу, с легким прищуром, хмыкнул и взял мою левую руку. Колечко скользнуло на безымянный палец левой руки.

― Слушай, ты меня пугаешь.

Разочарование, отразилось на его лице, прежде, чем он спрятал его.

― Не нравится?

― Нет, оно красивое, ― спохватилась я, ― очень-очень, просто… Зачем это?

― Это кольцо, моё тебе извинение. Нанэ ада вавир прэ свето… ― договорил он на-ромне. Я не поняла полфразы.

― Нет больше… чего?

― Нет больше таких на свете. ― он удивлённо повёл бровью, ― Давно ты стала меня понимать?

― Периодически.

― За что именно, я надеюсь не надо перечислять?

Я скрестила руки на груди, многозначительно смотря на парня.

― Ты не собираешься упростить мне задачу, верно? ― догадался он.

― Я вся внимание.

Раф вздохнул, задумавшись на мгновение.

― За то, что я тебя ненавидел, презирал тебя, изводил. Что ещё, я там делал хренового? ― потешался он, с мудрёным видом, смотря куда угодно, только не на меня. Вздох остановился в его груди, когда он отыскал мои глаза взглядом. ― Не то что бы это обязательно, я знаю, тебе нужно время, просто прости, за тот, двухлетний ноябрь. И спасибо, что… осталась. ― последние слова были шёпотом и он замер. Кажется, я могла прикоснуться к небесам, просто оттолкнувшись от этих прекрасных слов. Кто сказал ему, что он не умеет делать красивых признаний?

Обняв его за шею, я заставила его отмереть. Сильные руки обхватили меня за талию, прижимая к себе, словно в страхе, что я могу сбежать. И я узнала, как бежать, узнала, как бежать по-настоящему бежать, но не от него, от терапевтического киллера. Мне до смерти нужно было сломать эти непроницаемые стёкла. Поцелуй, был страстным, я обвивала его шею руками, вонзая пальцы в черные волосы, но я не чувствовала огня. По телу прошла лёгкая дрожь, я просто хотела испариться, под прикосновениями этих тёплых рук. Мне даже было не важно, как далеко мы зайдём. И где-то на крою сознания, я понимала, что всё происходит не так: замедленно, апатично, отчуждённо. Я словно наблюдала за собой со стороны, но чёрт возьми, я просто ничего не могла поделать, ни с собой, ни с грёбанной терапией!