Рокировка в длинную сторону

Ребята устали настолько, что почти не хотели есть. Однако под строгим взглядом Немца съели все до крошки. А вот Светлана, с удивлением смотрела на своего нового брата, который быстро, словно и не жуя, как удав, проглотил все, что ему было положено, выпил большую чашку сладкого чая, откинулся назад на спинку стула и обвел стол глазами. И девочка была готова поклясться, что сейчас Саша ищет взглядом папиросы и спички. Вот точно такой вид был у отца, когда тот не находил своей трубки на привычном месте…

Она слезла со стула, подошла к Саше и тронула его за руку:

— Саша, а ты — куришь? — И, приподнявшись на носочки, шепнула ему в самое ухо. — Хочешь, я тебе папиных папирос принесу?

Мальчик посмотрел на нее каким-то странным взглядом, и Светлана решила, что он ей не верит, а потому тем же шепотом добавила:

— Правда-правда, принесу. Вот честное слово, я знаю, где они лежат…

Но Саша вдруг приобнял ее, посмотрел ей прямо в глаза и очень серьезно произнес:

— Спасибо, Светик. Большое спасибо, но я не курю… — И, видя, что девочка ему не верит, поправился. — Больше не курю. Это вредно.

В то утро в Центральном универмаге Мосторга было людно. Кроме обычных покупателей, которых летом всегда было больше, чем зимой, сегодня, в первый день шестидневки, в магазин прибыло пополнение. Под лозунгом «Учиться торговать по социалистически!» в ЦУМ пришли двести человек с путевками от комсомольских организаций. Новичков развели по отделам, но пока от них не было ни какого проку, если не считать «проком» создание дополнительной толчеи и суеты…

ЦУМ Мосторга был одним из немногих советских магазинов, в котором использовались кассовые аппараты. Громоздкие, красного дерева, отделанные медью, никелем и настоящим серебром, звенящие и стрекочущие машины «NATIONAL» доверялись только самым опытным сотрудникам. Старшим кассирам.

Старший кассир отдела промтоваров Вера Степановна Беляева с самого утра была не в духе. Мало того, что она сама с трудом умещала свои телеса в будочке кассы, так теперь рядом с ней еще трется кудрявая, словно овца, «эта девица»! Тоже мне, комсомолка! Девятнадцать лет, а выглядит, словно мальчишка-подросток! И это особенно нервировало Веру Степановну: Саша — ее Саша! — пропал, и уже третий день от него ни слуху, ни духу! А ведь обещал… Только позвонил в магазин, попросил передать, что все — нормалек и пропал… Вера Степановна смахнула непроизвольную слезинку: мальчик запал ей в сердце. Такой маленький, а уже строгий, серьезный… А вдруг с ним что-то случилось? Мало ли, что там на ЗИСе могло произойти? Тем более продавцы шептались, что там кто-то то ли стрелял, то ли взрывал… А Саша — ЕЕ САША!!! — был там. Вдруг… Нет, не может быть! Но все-таки, вдруг…

— Товарищ Беляева, а вот когда вы сумму пробиваете, вы сами складываете? — робкий девчоночий голосок отвлек Веру Степановну от тягостных раздумий.

— Нет. Я ж тебе объясняла — начала Вера Степановна раздраженно, но вдруг подумала, что девчушка ни в чем не виновата, и уже более мягко принялась еще раз объяснять новенькой устройство кассового аппарата.

— …Вот, а когда ты последнюю сумму набила, вот на эту широкую клавишу нажимаешь и вот эту ручку кру…

— Тетя Вера, здрассьте!

Вера Степановна, не веря, подняла глаза…

— Сашенька! Мальчик мой дорогой!

Покупатели, стоявшие в очереди с чеками на оцинкованные корыта и артельные самовары, дорогущие радиоприемники и копеечные прихватки, в изумлении взирали на дородную кассиршу, вихрем вылетевшую со своего места, и схватившую в объятья невысокого худощавого мальчугана с красным галстуком.

— Ну как же ты, так?! Ведь обещал дать знать! А я… я уж извелась совсем!! Ведь на ЗИСе говорят, стреляли! — От счастья Вера Степановна уже не соображала, что говорит. — А я… И ведь дяди твоего совсем не знаю! Как же ты?! И я, квашня глупая… Кушать хочешь?!!

Сашка терпеливо сносил все эти объятия, поцелуи и тормошения. За почти семьдесят лет долгой и насыщенной жизни, он точно выяснил и накрепко запомнил: с женщиной спорить бесполезно, как с телевизором. А потому надо просто дождаться, когда градус встречи понизится, и тогда уже можно отвечать или спрашивать…

Наконец Вера Степановна стала успокаиваться, и Саша рискнул подать голос. Он вкратце, не называя ни имен, ни фамилий, объяснил Беляевой, что встретил на заводе старого друга погибшего отца, который взял его в свою семью.

— Вот, тетя Вера, это — мои названные братья и сестра. — Саша показал на Василия, Артема и Светлану, скромно стоявших сзади.

Он представил ей Светлану, а мальчики назвались сами. Вера Степановна начала, было, расспрашивать ребят об их семье, но тут же опомнилась и вспугнутой курицей метнулась в свою будочку.

— Вы, ребятки пока походите тут, или вот, — она протянула им деньги, — мороженого покушайте. А в обед я с вами поговорю, договорились? У главного входа меня ждите, Саша помнишь, где в прошлый раз… — И она тут же затараторила уже покупателю. — Так, самовар, коньки норвежские…

— Тетя Вера, разрешите, я домой зайду? — Саша снова оказался прямо перед ней, ловко проскользнув между взрослыми.