Роковая награда

– Неважно, – поморщился Лютый. – Вопрос в том, что она не разрешила печатать мои стихи, ссылаясь на их «символистическую консервативность». Позволю себе заметить, Светлана Марковна, что «Губернские новости» – газета не ваша, а общественная, поэтому не вам окончательно решать, что печатать. Мне не хотелось бы выходить с проблемой на редколлегию, думаю, пусть свое слово скажет писательская среда. Стихотворение «Ветер пустыни» я вам читал, мы его обсудили. На этом у меня все, – Лютый спустился в зал и присоединился к символистам.

– Позвольте ответить! – воскликнула Светлана, поднимаясь со стула.

Зал одобрительно загудел.

– Никто не запрещал печатать ваш «Пустынный ветер», гражданин Лютый! Стихотворение неплохое, оно будет опубликовано позже. Поймите, ваш «Ветер» – произведение с отвлеченным сюжетом, лирическое. Оно контрастирует с субботним выпуском «Губернских новостей». Страна готовится к съезду партии, поэтому номер наполнен соответствующими публикациями, вы же – про пустыню! Не проходит по смыслу. Если вам, Иван Артемьевич, не терпится печататься – сходите в литальманахи, их в городе три – там относятся лояльнее.

Светлана села. Присутствующие зашумели. Кошелев поморщился и крикнул в сторону реалистов:

– Николай Михалыч! Прекрати, брат, эти склоки, уж будь любезен.

От реалистов поднялся среднего роста человек лет сорока, с желтоватым болезненным лицом и седыми висками. Левую руку он держал в наружном кармане летнего френча, и казалось, будто он что-то прячет от публики.

– Дядя Коля Сакмагонов, светило губернской прозы, друг Пимена Карпова, встречался с Горьким, наш главнокомандующий, – пояснил Андрею Вихров.

Сакмагонов встал у сцены и вытащил руку из заветного кармана – в ней оказался помятый носовой платок. Николай Михайлович вытер им лоб, препроводил платок на положенное ему место и негромко заговорил:

– Перестаньте шуметь, друзья! Среди нас присутствует гость из Москвы, товарищ Родимов! Он – бывший «передвижник», заслуженный человек, известный поэт. Знаю, многие хотели бы послушать его стихи. Так попросим, товарищи!

Публика попросила громкими овациями. Родимов неторопливо встал и медленно прошел на сцену.

– Давай, дорогой Пал Александрыч, начинай, – напутствовал гостя Сакмагонов и удалился на свое место.

– Товарищи! Я рад поприветствовать собратьев по перу от имени Ассоциации художников революционной России и всех пролетарских поэтов Москвы! – начал Родимов звонким, чуть надтреснутым, но вполне поставленным для митингов голосом.

Зал ответил аплодисментами. Выдержав паузу, столичный гость продолжал:

– Я немало езжу по нашей республике, вот счастье занесло и в ваш город. Спасибо товарищу Снетковскому, – он поклонился. – А привез я вам не только стихи! Завтра в «Доме художеств» состоится выставка моих картин, а сегодня прямо после выступления вы сможете получить экземпляры моей новой книги «Деревня», вышедшей недавно в Госиздательстве.

– Эка подзатарился-то! – покрутил головой Вихров.

– Серьезный деляга, – шепотом заметила Светлана.

– Ребята, тише, дайте же послушать! – взмолился Меллер.

Родимов замолк, раздумывая, о чем бы сказать еще.

– Читайте! – крикнул футурист Самсиков и, покраснев, взмахнул рукой.

– Читайте же! – взвизгнули две девицы из имажинистских компаний.

Родимов улыбнулся, обещающе кивнул и принял позу – левую ногу он выставил вперед и поднял подбородок вверх. На одном дыхании поэт монотонно прочитал:

– Вымя, набухшее за день, корова несет над землею.Низко, как полный сосуд; капли дрожат на сосках,Тучен был корм на пару: горлупа, молодой чернобыльник,В белых цветах повитель, кашка, шершавый лопух.Больше не клонит она головы, но, подгрудок повесив,Кистью хвоста шевеля, медленным шагом;

Шерсть ее красная, с белым пятном и на лбу, и на шее.Дома Красоткой зовут, слово понятно ей «тпрень».Всякий ее обличит по рогам, перевязанным лентой, —Это хозяйка ее, полная станом жена,Жизнь услыхавши под сердцем другую, тогда жСлово промолвив: «Носи, сына корми молоком!»

Родимов отчеканил последние слова и стремительно поклонился. Слушатели поняли, что это конец стихотворения, и захлопали в ладоши, засвистели; Вихров и Андрей ошарашенно посмотрели друг на друга и покатились со смеху; Меллер подпрыгивал от восторга, а Светлана торжествующе крикнула: «Что я вам говорила?!»