Роковая награда

Мамочка была когда-то обыкновенной торговкой мясом, однако в гражданскую судьба Марьи Ивановны круто изменилась. Поначалу стала она мешочницей – хлебной спекулянткой, затем приумножила капитал и уже сама не таскалась по поездам и толкучкам, а сидела на месте и считала барыши. Жулики приметили оборотистость и скрытность Савосиной и предложили ей другой «барыш» – продажу краденого. Так она и стала барыгой, причем самой крупной и известной. Свой бизнес Мамочка вела так ловко, что «уголовка» не могла взять ее с поличным ни на одном деле – Марья Ивановна выкручивалась изо всех перипетий. В двадцать первом попалась она Гриневу. Вышла Мамочка из особняка чекистов через неделю больная и измученная, но даже Гринев ничего от нее не добился.

Жила Марья Ивановна у милого ее сердцу базара с двумя невесть от кого рожденными дочерьми. Размерами и внешностью дочки походили на мамулю. Звали их в народе «десять плюс десять». «Кто свезет десятипудовую дочурку с места, тот получит в приданое от Мамочки десять пудов добра», – так пошутил когда-то покойный вор-карманник Проруха. Мамочкины дочки, Валечка и Танечка, были голубой мечтой всех городских жуликов. «Залечь бы в спячку на одно такое достояние, а другим прикрыться!» – мечтал, изображая груди дочек, вор-форточник Клоп. На эти слова Мамочка просила людей добрых передать Клопу следующее: «Была бы у Клопа умная башка да банкирская мошна али, на худой конец, мужицкая стать, – вот тогда б и я смогла! А так что? Сам – Клоп, и за душой – вша на аркане!»

Выслушав в качестве приветствия Мамочкину тираду о беззакониях, творимых властями над честными людьми, Черногоров коротко спросил:

– Выступила?

Савосина кивнула и принялась было перечислять свои беды заново, но зампред прервал ее:

– Быстро ответишь – быстро уйдешь.

Мамочка осеклась и приготовилась слушать.

– А что ты, любезная Марья Ивановна, можешь рассказать мне о Гимназисте?

Савосина задумалась:

– О Гимназисте? Не больше других – слухи да сплетки, что народ сплетает. Знаю верно – налетчик он, а уж кто таков – не ведаю.

– А Фрол?

– А что Фрол?

– Расскажи-ка о нем!

– Фрол-то… Он и есть Фрол, – пожала плечами Мамочка. – Так, зайдет – уйдет…

– Где живет его любовница? – напирал Черногоров.

– А где она живет? – с неприкрытым интересом переспросила Савосина.

– Так ты и скажи!

– Я не знаю, – уверенно ответила Мамочка.

Черногоров не отставал:

– Марья Ивановна, а где появляется Фрол?

– Неведомо мне, – отрезала Савосина. – В кабаки я не хожу, в карты не играю. Не могу сказать.

– Ну да ладно, – махнул рукой зампред. – Что ты слышала о налете на «малину Гнутого»?

– Ка-а-ком налете? Батюшки-святы, на Гнутого налетели! Да вы что, товарищ начальник! – запричитала Мамочка.

Черногоров понял, что на сей раз ГПУ знает больше базара.

– Иди, Савосина, торгуй, – бросил зампред, подписывая Мамочке пропуск.

* * *

Как только Савосина удалилась, заглянул Гринев:

– Деревянникова подавать?

Черногоров терпеливо поправил «подавать» на «приглашать» и кивнул.

Вошел пожилой мужчина в старорежимных усах а-ля генерал Алексеев.

– Здравия желаю, товарищ зампред! – поприветствовал хозяина кабинета Деревянников.

– Присаживайтесь, – указал на кресло Черногоров и добавил, скосив глаза в бумажку: – …Алексей Андреич!

Гость уселся и приготовился слушать.

– Позвал я вас для консультации, – приступил к делу Черногоров. – Вы считаетесь лучшим экспертом по психологии преступников…

– Так было, – согласился Деревянников.

– …Хотел бы услышать ваше мнение о Гимназисте и соображения, как к нему подобраться.

Деревянников внимательно поглядел на золотую чернильницу зампреда.