Роковая ночь

Развлекаясь таким образом, они провели время до той поры, когда надлежало отходить ко сну. Евнух с горящим факелом, в котором змеиный жир был перемешан с воском, подошел к Халафу, чтобы проводить его. Основа факела была золотая; Халаф прошел с ним в богато убранное помещение, приготовился лечь в постель и остался один. И вдруг он обнаружил, что в отведенных ему покоях есть еще кто-то. Это была молодая красавица, уступавшая лицом и статью разве только самой Турандохт, в красном платье, затканном серебряными цветами, а поверх него еще и в длинном одеянии из белого атласа, вышитого золотом и украшенного огромным количеством рубинов и изумрудов. На голове ее красовалась маленькая шапочка, отделанная жемчугом и серебром и позволявшая видеть ее роскошные, украшенные цветами волосы, скрепленные алмазными пряжками. При виде Халафа она поднялась с сиденья, где лежала ее вуаль, и поклонилась ему со словами:

— О царевич, я не сомневаюсь что вы удивлены моим появлением! Что может делать женщина в ваших покоях? Но важное дело, которое меня сюда привело, заставляет меня забыть обо всякой опасности и требует, чтобы я вам немедленно сообщила нечто серьезное.

Халаф пригласил ее сесть и сел сам; тогда незнакомка начала речь таким образом:

— Я — дочь одного из правителей, которые платят дань Алтан-хану. Несколько лет назад мой отец решил положить конец этой зависимости и отказался признать власть Алтан-хана; тогда тот поручил одному из своих лучших полководцев привести его к повиновению. Император был очень разгневан дерзостью моего отца! Его военачальник пошел на отца войной и затеял сражение, в котором китайцы победили. Это сражение происходило возле реки, и отец приказал своим соратникам, чтобы в случае поражения они предали смерти его жену и детей. Он не хотел, чтобы его семья попала в плен к неприятелю, и предпочитал, чтобы нас бросили в реку, чем отдали живыми китайскому императору. Отца убили в этом сражении, но его подчиненные все же выполнили этот бесчеловечный приказ. Всех нас столкнули в воду. Китайский военачальник в это время был неподалеку и все видел. Он объявил награду тому, кто выловит нас, ибо вид царской семьи, тонувшей в глубоких водах, вызвал в нем сострадание. Несколько всадников тотчас же спустились за нами и поплыли, стараясь настичь наши тела, уносимые течением. Им это удалось, но из нас четверых, доставленных на берег, ни мать, ни братья уже не дышали. Лишь я одна подавала признаки жизни. Этот военачальник, мой спаситель, усиленно заботился обо мне, как будто, взяв в плен дочь своего противника, он прибавлял себе военной славы. Вернувшись в Пекин, он доложил императору обо всем, что совершил в походе, и передал меня Алтан-хану. Тот поместил меня у своей дочери, которая младше меня двумя годами и которой я очень постаралась понравиться. Хотя тогда я была еще ребенком, я считала себя невольницей императора и изо всех сил угождала его дочери; у той была еще одна знатная пленница, в таком же положении, как и я, и мы обе вошли в полное доверие к Турандохт. Мое имя — Ханума, и в моих жилах течет благородная кровь, поэтому вы можете не сомневаться в том, что я вам рассказываю! Но разве станет царевич, влюбленный в Турандохт, слушать меня и верить моим словам?

— Послушай, Ханума, — сказал ей Халаф, — ты держишь меня в нетерпении. Ты сказала, что хочешь сообщить что-то важное? Это имеет отношение к Турандохт?

— О да, — ответила та. — Я пришла сообщить вам, что Турандохт вознамерилась вас умертвить.

— Боже правый! — воскликнул он. — И как только этот черный замысел мог родиться в ее душе?

— Я расскажу вам, — продолжила Ханума. — Дело в том, что Турандохт сегодня утром была смертельно оскорблена. Она переживала унижение на глазах своих учителей и всех высокопоставленных лиц государства, а я стояла у ее трона и видела все. Из зала заседаний она вернулась, полная ненависти к вам, и мы с моей подругой сделали все возможное, чтобы ее успокоить. Мы превозносили вашу внешность, ваш ум и то, как вы держитесь, и убеждали ее согласиться на ваше предложение. Но она оставалась глуха к нашим словам и проявила такую злобу, что мы замолчали. «Я ненавижу его больше всех, кто приезжал ко мне свататься, — сказала она, — и непременно лишу его жизни!» И она позвала несколько доверенных евнухов и сказала им, чтобы они совершили это убийство тайно, устроив западню на вашем пути в зал заседаний. Когда вы завтра пойдете туда, чтобы услышать ее ответ, на вас нападут и умертвят.

— Ах предательница! Бездушная, бессердечная, вероломная Турандохт! — вскричал юноша. — Неужели бедный Халаф кажется тебе таким чудищем, что твои глаза не хотят на него смотреть? Великий Боже, что за странные повороты судьбы ты мне предначертал?