Роковая ошибка княгини (СИ)

Поэтому, успокоившись на счёт Нифонтова, Саша повернулась к своему наставнику и учителю, который, отклеившись от стены, вновь подошёл к раковине и открыл кран. Кровь не останавливалась, нужно было что-то с этим делать.

Таким образом, момент оказался упущен. Да и слабо верилось, чтобы Сидоренко пожелал объясниться. Но мог хотя бы поблагодарить! Однако через минуту полнейшего молчания стало ясно, что благодарить её он не собирается. Ипполит Афанасьевич был мрачен и сосредоточен на своей ране, ничто другое не занимало его более.

Смыв кровь, он достал аптечку с полки, что скрывалась за зеркалом над раковиной, и замер на несколько секунд, столкнувшись с неизбежностью – порезанная рука, как назло, оказалась именно правой, рабочей, а левой Сидоренко мало что мог. Но гордость не позволила обратиться за помощью к своей же ученице, и он, превозмогая боль, принялся за дело вопреки здравому смыслу.

Секунды через три Саша его остановила, не выдержав этого жалкого зрелища.

– Дайте сюда! – грубовато сказала она, силой вырвав проспиртованную вату из его длинных пальцев. И не глядя на этого неблагодарного мерзавца, принялась обрабатывать кровоточащую рану. Сидоренко морщился, но терпел молча, стоически перенося несомненные страдания, ровно до тех пор, пока не увидел иголку в руках у своей помощницы.

– Ты это… того… – невнятно проговорил он, жестом останавливая её. – Может, кого половчее позвать?

– Ага, вот тётю Клаву и позовите! – щедро разрешила ему Александра. – А я с удовольствием на это посмотрю. Сидите уж, Ипполит Афанасьевич! Не волнуйтесь, с живыми я гораздо чаще работала, чем с мёртвыми, хе-хе.

Шутка получилась зловещей, Сидоренко оценил. А так же он оценил то, как блестяще справилась его помощница со своей работой. Он практически не почувствовал боли, до того лёгкая была у неё рука. И шов получился на удивление ровным, хотя сама рана от битого стекла была далёкой от изящества.

Но, несмотря на всю эту блестящую работу, несмотря на своевременную помощь в спасении от разъярённого Нифонтова, несмотря на понятия об обычной человеческой благодарности, когда Александра закончила с раной, Сидоренко сказал:

– Молодец. А теперь приступай к делу! Твой покойник – крайний справа, как обычно, только вчера привезли, – спрыгнув со стола, на который он уселся по своему обыкновению, Ипполит Афанасьевич спустил рукава, пряча рану, и добавил: – Только придётся без меня. Схожу, покурю, мне надо успокоиться, подышать воздухом и привести нервы в порядок!

Вот так.

Без малейших намёков на "спасибо".

Саша опомнилась только, когда хлопнула дверь наверху, и Сидоренко ушёл, оставив её наедине со своей обидой и жесточайшей несправедливостью бытия.

"Да что же это за жизнь-то такая, Господи, ну за что мне всё это?! – яростно спрашивала она неведомого собеседника, глотая слёзы. – Почему же всегда так, почему это всегда происходит со мной?! Это нечестно, нечестно, нечестно! Нечестно, что отца забрали на войну, нечестно, что мать ведёт себя, как… как последняя дрянь! Нечестно, что Волконский, с которым у нас самые что ни на есть общие интересы, ненавидит меня всем сердцем! Нечестно, что Митрофанова смотрит на меня как на пустое место! Нечестно, что офицерик этот разнесчастный, которому я от всей души хочу помочь, не проявляет учтивости и обращается со мной хуже, чем с прислугой! Даже спасибо не сказал за перевязь, подумать только! А этот

, чёртов Сидоренко, герой-любовник, чтоб его! Ни "спасибо", ни уж, конечно, "освобожу тебя хотя бы на сегодня от тяжкой участи вскрытия трупов, милая Саша, в знак благодарности за то, что ты заступилась за меня сегодня!" Конечно, нет, зачем? К чему мне ваша благодарность, ваше уважение, ваша отзывчивость! Я же всё делаю бескорыстно, совсем как мой отец!"

С этими мыслями она, злая на саму себя, зашла в прозекторскую и остановилась у рабочего стола Ипполита Афанасьевича, чтобы подготовить инструменты. Обида душила изнутри, слёзы застилали глаза, но делать нечего, работа есть работа. Обернувшись на тело, крайнее справа, как и сказал строгий начальник, Александра, не подозревая ничего плохого, вздохнула с тоской и, набравшись мужества, подняла простыню.

И тут же отскочила в сторону, опрокинув по неосторожности жестяную коробку с инструментами – те со звоном разлетелись по полу у Сашиных ног. А она подумала, что была очень наивной, когда считала, что все её злоключения закончились разговором с неприятным доктором Сидоренко!

Увы, всё только начиналось.

Позабыв про упавшие инструменты, Александра сделала осторожный шаг вперёд, собирая в кулак всё своё мужество, словно боялась, что покойник может неожиданно вскочить и напасть на неё.

Может, показалось? Надежда всё никак не желала умирать.