Роковая ошибка княгини (СИ)

– Жорик, гордеевский! – полчаса спустя докладывал Игнат, стянув кепку с кучерявой головы. – Каторжная морда, десять лет по сибирским просторам бегал, а филерить грамотно так и не научился, тьфу на него! Я его сразу приметил, за углом дома стоял. Чего прикажете с ним делать, ваше благородие?

По-хорошему, его следовало бы пристрелить, но Мишель не никогда стрелял в безоружных.

– Ничего оригинального выдумывать не будем, – поразмыслив немного, ответил он, а Игнат обрадовано улыбнулся.

– С лестницы его спустим?! По вашему проверенному способу? Дык я уже спустил, как видите, ногу ему переломал! Но можно ещё разок, ему это только на пользу пойдёт! Глядишь, шею сломает. Могу поспособствовать! Скажем потом, что неудачно поскользнулся.

– Откуда в тебе столько кровожадности? – спросил Мишель, пряча улыбку. На самом деле, план Игната был неплохой, звучал заманчиво. – Я всего лишь хотел предложить бросить его в темницу под часовней, что рядом с имением. Как сам он, в своё время, бросил туда Адриана. Пускай на своей шкуре испытает все прелести тюремного заточения.

– С переломанной ногой, думаю, получится самое то! – весело добавил Игнат. – Глядишь, появится время поразмышлять над бренностью сущего! И пыл свой любовный охладить!

– Где ты слов-то таких понабрался? – смеясь, поинтересовался Мишель.

– Книжки мудрёные читаю! – то ли всерьёз, то ли в шутку ответил Игнат. – Так и что, надолго его туда? Пока не сдохнет?! – с надеждой добавил он.

– Нет, зачем? На пару дней. Потом повяжем ему на шею красный бант и привезём к отцу на Остоженку.

– А может, лучше всё-таки там оставим? – всё ещё веря в торжество справедливости, спросил Игнат.

– Нет, убивать мы его не будем, – твёрдо сказал Мишель, и тон его не оставлял ни малейших сомнений – решения он не изменит. – Поезжай в усадьбу, сделай всё, как я сказал, и оставайся там. Завтра с утра я приеду, мне будет нужна карета. И ты.

– А барышня как же? – осмелился спросить Игнат, которому больно понравилась рыжеволосая красавица, новая знакомая его хозяина.

– Сегодня, я думаю, с ней уже ничего не случится. Отец уверен, что Георгий с ней, и вряд ли до утра пришлёт кого-то ещё. Утром я сам её заберу, – Мишель подавил улыбку, – и уж можешь не сомневаться, пока она со мной – ничего с нею не станется.

– Ох, ваше благородие, дай-то бог! – постеснявшись ещё немного, Игнат добавил: – Уж больно барышня-то хороша!

Святая правда! Однако Мишель продолжать разговор не стал и демонстративно кивнул своему верному помощнику на дверь. Игнат понял, что хозяин откровенничать не намерен, и о новой барышне своей рассказывать не станет ни за что на свете. Это заставило его вздохнуть, а затем он низко поклонился и ушёл – бедняга Георгий, должно быть, заждался, лёжа в неудобной позе под сиденьем кареты!

Оставшись в одиночестве, Мишель вернулся в гостиную и устало опустился в кресло, где ещё совсем недавно сидела Сашенька. Оно хранило её запах, лёгкий, еле уловимый запах цветочных духов.

"Эти ублюдки едва её не погубили", – подумал Волконский с болью, вспоминая Сашину весёлую улыбку и задорно блестящие глаза. Господи, как низко нужно было пасть, чтобы поднять руку на это невинное создание? Что за чудовище Иван Гордеев? Как он посмел, чёрт подери?! С кем надумал вести войну? – с девицей! С беззащитной и хрупкой девчонкой, годившейся ему в дочери! Ничтожество. Подлое, мерзкое ничтожество! И как только святая и добродушная Юлия Николаевна смогла полюбить этого человека?!

От воспоминаний сделалось совсем тоскливо, а спасения от них не было. Разве что уйти в работу с головой, попытаться сосредоточиться на расследовании, чтобы унять эту острую боль на сердце, что возникала всякий раз, когда он думал о покойной матери.

Ведомый этой мыслью, Мишель потянулся к столу и взял оттуда дело, которое требовало подробного изучения. Он надеялся отвлечься от собственной меланхолии на насущные проблемы, вот только сделал ещё хуже. Не успел он открыть папку, как мысли вновь заработали в совершенно ином направлении – вспомнилось лёгкое прикосновение, когда эта сумасбродная рыжеволосая девчонка вручила ему документ, который он уже и не надеялся заполучить! И то, как она сидела в этом самом кресле, лениво откинувшись на спинку, как золотило уходящее солнце её волосы… мягкие волосы, к которым так приятно было прикасаться!

И вот, заветные бумаги у него в руках, а Мишель всё равно думал не о том, старательно прогоняя из памяти яркий образ, обворожительную улыбку, лукавые карие глаза…

И это не укладывалось ни в какие рамки. Он был вдвойне зол на самого себя оттого, что не мог контролировать собственные чувства, совершенно не поддающиеся объяснению. Мишель всегда гордился своей рациональностью, а потому прекрасно понимал, что никакое повышенное внимание к Александре с его стороны невозможно. Она не его круга, не говоря о том, что она дочь этой продажной Алёны, и самое главное – не время сейчас отвлекаться на посторонние дела, покуда убийца его матери разгуливает на свободе!