Роковая ставка

Дым от костра отпугивал комаров ровно настолько, что бы ни съесть их пару дюжин на ужин с кашей. Темнота сделала огонь ярким и сказочно загадочным. Васька сидел на поваленном стволе дерева и, не мигая, наблюдал за игрой пламени. Казалось, что он уснул с открытыми глазами и только искры, отражающиеся в его глазах, говорили о том, что он не спит. Васькина ватага, как он её называл, шумно отмечала налёт на село, поедая кашу и запивая её самогоном. Народ в ватаге собрался самый что ни на есть противоречивый, из разных сословий. Был даже поп расстрига, убивший дьякона и похитивший церковную казну, но в основном здесь были бывшие каторжане, угодившие в Сибирь за воровство, разбой и ещё невесть за что. Остальные просто отчаянные головы, даже толком не знавшие за что они воюют. Васька других не брал. У него был особый взгляд на подбор соратников. Скорее всего, из-за того, что он и сам был и вором и разбойником и отчаянной головой. Его отличало от других лишь то, что он точно знал, за что рискует. За то короткое время, что он служил в Красной армии, Васька понял, что это его шанс, шанс достичь того, чего он не смог достичь при старой власти. Ещё он знал, что времени у него не так и много.

– Вася, друг ты наш сердечный, – мотая головой из стороны в сторону, пробормотал пьяный вдрызг Иван Мотыль, каторжанин с солидным стажем, сидевший в основном за вооружённый разбой. – Скажи ты нам как на духу. Какого чёрта мы сегодня скакали по твоему селу, ровно скипидаром намазанные, а даже ни одной паршивой головёнки не посекли? А?

Васька медленно повернул голову к Мотылю и долго разглядывал его, словно первый раз увидел.

– Тебе, как бугру блатного мира, я скажу. Господа золотопогонники, это тебе не фраера деревенские, эти враз перестреляют. А вот пощупать их нужда была. Теперь мы знаем, сколько их и где расположены. Они теперь искать нас будут, по лесам шарить. А мы их здесь и примем на перо тёпленьких.

Мотыль как мог внимательно выслушал Васькину речь, силясь постичь её смысл, потом бросил это бесполезное занятие, в коем никогда успеха не имел, закурил и спросил:

– И чё? Какая такая от этого маза?

– А такая, что мешают они нам. Сильно мешают. Большой куш намечается, а они мешают. Ой, как мешают они, Ваня.

– Ну, ты здесь бугор, тебе и баеровать. Только учти, Пепел, я тебе не шармач какой то, я тебя насквозь вижу. Ежели обманешь, перо первый получишь. Не я придумал, ты сам знаешь наши законы.

Васька кивнул головой, похлопал Мотыля по плечу, встал и прошёл к шалашу у раскидистой ели. Из него, словно тень, выскользнула хрупкая девушка. Васька обнял её одной рукой, а другой погладил пышные вьющиеся волосы.

– Марусенька, солнышко моё, – зашептал на ухо девушке Васька. – Сбегай до кедрача, что на пригорке. Там тебя человечек ждать будет. Шепни ему, что всё готово.

Маруся хотела было бежать, но Васька только крепче прижал её к себе.

– Выслушай его. Запомни всё, что он скажет слово в слово. Иди.

Он снял руку с её плеча и подтолкнул девушку к деревьям. Маруся неслышно скрылась в темноте.

– Храни тебя бог, ангел мой, – подумал Васька и залез в шалаш. Там на лапнике был раскинут ковёр. Валялось пара подушек и одеяло. Васька упал на постель и провалился в сон как в бездну, не зная ни конца её, ни края.

На опушке кедрача Маруся остановилась. Она не боялась леса, не боялась темноты. Лес был её обителью. Единственной и неповторимой. Маруся родилась и выросла в ней. Отец её был охотником. В селе подолгу не задерживался, проводя всё время на заимке. Маруся, как только подросла, не отставала от отца. Вместе с ним била дичь, варила обеды, стирала и ухаживала за отцом. Её мать умерла при родах. Маруся жила у бабки, матери отца, пока не переселилась к отцу в тайгу.

Однажды вечером, когда Маруся ждала отца из леса, в избушку постучались. Девушка выглянула в окошко. У двери стоял молодой парень в ободранной арестантской одежде. Лицо парня показалось Марусе знакомым, но вид парня испугал девушку. Она сняла с полки ружьё и, открыв окно, окликнула парня. Тот, увидев Марусю, улыбнулся и подошёл к окну.

– Марусенька. Ты что, не признала меня? Я тебя на коне катал. Помнишь, на святки?

– Вася, – Маруся опустила ружьё. – Заходи, не заперто.

Она помнила весёлого и неугомонного Ваську Пепла. Многие боялись его, ругали, на чём свет стоит, но Маруся верила ему. Он нравился девушке, хоть и не был красавцем. Она тогда была совсем ещё девчонкой, и Васька на неё внимания не обращал, но Маруся запомнила его, запомнила на всю жизнь.