Роковая татуировка

— Кто это? — спросила Лесли.

— Родственники, — кратко ответил Кролик.

На мужчине в центре был такой же черный костюм, как и на остальных. Но осанка и взгляд — оценивающий и надменный... От этого человека веяло большей опасностью, чем от его товарищей. Он внушал страх.

Кролик откашлялся.

— Иди сюда. Не там же мне с тобой работать.

Лесли заставила себя оторвать взгляд от рисунка. Глупо бояться — или вожделеть — того, кто давным-давно стал стариком или умер. Она подошла к Кролику, повернулась спиной и сняла блузку.

Он подсунул под лямки ее лифчика какие-то тряпочки.

— Чтобы не испачкать,— пояснил.

— Если даже чернила попадут, не страшно.

Лесли, скрестив руки на груди, застыла без движения. Как ни хотелось ей иметь татуировку, стоять перед ним в одном лифчике было неудобно.

— Уверена?

— Абсолютно. Выброшу без сожаления. У меня уже просто мания началась — эти глаза, крылья по ночам снятся.

Лесли покраснела. Как хорошо, что Кролик стоит сзади и не видит ее лица.

Он протер ей спину чем-то холодным.

— Что ж, значит, все правильно.

— Конечно.

Лесли невольно улыбнулась. Ничем его не прошибешь! Для Кролика любые странности в порядке вещей. Эта мысль помогла ей немного расслабиться.

— Не шевелись.

Он сбрил все едва заметные волоски на том месте, где предполагалось быть татуировке, и снова протер ее спину холодной жидкостью.

Потом отошел, и Лесли оглянулась на него через плечо. Кролик выбросил бритву в урну, взял с подноса трафарет. Встретился с ней глазами.

Взгляд его был серьезным.

— Повернись.

— А где Эни?

Редко случалось, чтобы Лесли заглянула в салон, а Эни тут же не прибежала бы вместе с Тиш. У нее словно имелось какое-то загадочное устройство, позволяющее выслеживать людей.

— Отдыхает.

Кролик взял ее за бедра, слегка подвинул. Потом прыснул чем-то на спину чуть ниже плеч, между лопаток.

«Как раз там растут настоящие крылья», — подумала Лесли.

Ощутив прикосновение бумаги к телу, она закрыла глаза. В этом было что-то возбуждающее.

Кролик убрал трафарет.

— Посмотри, я правильно наметил место?

Лесли подошла к настенному зеркалу, еле сдерживаясь, чтобы не бежать. Поймала при помощи ручного зеркальца отражение, увидела его — чернильный отпечаток на коже, свою совершенную татуировку — и улыбнулась так широко, что заболели щеки.

— Да. Господи, да!

Кролик указал на стул:

— Садись.

Присев на краешек, она внимательно следила за тем, как Кролик неторопливо натягивает резиновые перчатки, вскрывает упаковку со стерильным шприцем, набирает в него какое-то прозрачное, тягучее масло из пузырька, затем откладывает шприц на поднос. Достает несколько скляночек, ставит их туда же. Наливает в них чернила.

Сто раз она это видела — ничего особенного. И все же не могла взгляда оторвать.

Кролик работал молча, словно ее здесь и не было. Вскрыл еще одну упаковку и вынул иглу. Она только выглядела простой иглой, но на ее конце, вспомнила Лесли, много раз слушавшая объяснения Кролика, имелось несколько отдельных иголочек.

И они сейчас коснутся ее тела.

Кролик вставил иглу в машинку. Раздался чуть слышный щелчок. Лесли затаила дыхание, а потом торопливо выдохнула. Кролик не позволит, конечно, а так хотелось бы подержать машинку, потрогать незамысловатые с виду катушки, провести пальцем по изогнутой металлической полоске... Просить об этом смысла не было, и она просто смотрела, как он готовит инструмент к работе.

Эта штука походила на маленькую примитивную швейную машинку. И при мысли о том, что Кролик «вышьет» прекрасный узор на ее теле, Лесли затрепетала. В самой процедуре было нечто первобытное, глубоко ее трогавшее, рождавшее ощущение, что она изменится — навсегда. Именно этого Лесли и хотела.

— Поворачивайся, — сказал Кролик, и Лесли послушно повернулась спиной. Он что-то размазал по ее спине затянутым в латекс пальцем. — Готова?

— Угу.

Она чуть напряглась в ожидании боли, но не страшась ее. Некоторые знакомые уверяли, будто эту боль терпеть невозможно. Другие говорили, что ничего не чувствовали.

«Все будет прекрасно», — сказала себе Лесли.

Первое прикосновение иголок, заставившее ее вздрогнуть, действительно не было болезненным. Скорее щекотным. Ужасным это уж точно не назовешь.

— Терпимо? — спросил Кролик, приостановившись.

— Угу, — снова промычала она, не в силах больше ничего сказать.

После паузы, показавшейся ей такой длинной, что впору было молить Кролика продолжать, машинка вновь коснулась ее тела.

Выводя контуры татуировки, Кролик притих. Лесли закрыла глаза и сосредоточилась на жужжании машинки. Оно время от времени прерывалось, потом возобновлялось. Лесли не видела, но знала, что в эти промежутки Кролик окунает кончик иглы в склянки с чернилами, — она часто наблюдала за его работой. Так школьник макает перо в чернильницу.

Ее спина для него — живой, дышащий холст. Потрясающее ощущение. Жужжание машинки — единственный звук. Больше чем звук. Вибрация, проникающая от поверхности кожи до самых костей.

— Я могла бы сидеть так вечность, — тихо сказала она, не открывая глаз.

В ответ послышался зловещий смех.

Лесли широко открыла глаза.

— Кто здесь?