Роковое совпадение

Томас Лакруа никогда не видел Нину Фрост, хотя, разумеется, слышал о ней. Он помнит, как ей удалось добиться обвинительного приговора в деле об изнасиловании в ванной, хотя все улики были уничтожены водой. Он слишком давно был окружным прокурором, чтобы сомневаться в собственных силах — в прошлом году он даже засадил за решетку священника из Портленда за подобное преступление, — но он также отлично понимает, что подобные дела чрезвычайно тяжело выиграть. Однако он хочет устроить настоящее действо. И это не имеет никакого отношения ни к Нине Фрост, ни к ее сыну — он просто хочет, чтобы прокуроры из Йорка знали, как делаются дела в Портленде.

Нина берет трубку после первого же гудка.

— Как раз вовремя, — говорит она, когда он представляется, — мне на самом деле нужно кое‑что с вами обсудить.

— Разумеется! Мы можем поговорить завтра, в суде, перед предъявлением обвинения, — начинает Томас. — Я просто хотел позвонить перед тем…

— Почему именно вы?

— Прошу прощения…

— Почему Уолли решил, что вы самая лучшая кандидатура на роль обвинителя?

Томас вздыхает.

— Я уже пятнадцать лет работаю в Портленде. Через меня прошло тысячи подобных дел.

— Значит, сейчас вы звоните для того, чтобы представить свои рекомендации?

— Я этого не говорил, — настаивает на своем Томас, а про себя думает: «На перекрестном допросе ей, должно быть, палец в рот не клади». — Понимаю, вы нервничаете перед завтрашним днем, Нина. Но предъявление обвинения, как вам известно, — неизбежная процедура. Давайте просто переживем ее, а потом сядем и обсудим стратегию ведения дела вашего сына.

— Хорошо. — А потом суше: — Вам нужны наставления?

Очередная колкость. Это ее территория, ее жизнь. Как ни крути, а он чужак.

— Послушайте, могу представить, что вам приходится переживать… У меня самого трое детей.

— Раньше я тоже думала, что могу себе это представить. Думала, именно поэтому у меня так хорошо получается то, чем я занимаюсь. Я ошибалась и в том, и в другом.

Она замолкает, весь пыл куда‑то пропал.

— Нина, — торжественно клянется Томас, — я сделаю все, что в моих силах, чтобы представить это дело в суде так, как представили бы его вы.

— Нет, — негромко отвечает она. — Сделайте это лучше меня.

— Мне не удалось добиться признания, — говорит Патрик, проходя мимо Нины в кухню. Он хочет, чтобы о его провале стало известно незамедлительно и можно было разобрать его неудачу по косточкам. И Нина не могла бы упрекнуть его больше — он и без того готов рвать на себе волосы.

— Ты… — Нина неотрывно смотрит на него, потом опускается на табурет. — Нет, Патрик, нет!

Горе давит ему на плечи, тоже заставляя присесть.

— Я пытался, Нина. Но он стоял на своем. Даже когда я сказал ему о сперме и признательных показаниях Натаниэля.

— Да ладно! — решительно прерывает их веселый голос Калеба. — Ты уже доел свое мороженое, приятель?

Предостережение клинком вонзается между его женой и Патриком. Он многозначительно кивает в сторону Натаниэля. Патрик не заметил присутствия мальчика, который решил перекусить перед тем, как ложиться спать. Он смотрел только на Нину и совершенно забыл, что они могут быть в кухне не одни.

— Кузнечик, — протягивает он, — так поздно, а ты не спишь.

— Еще рано спать.

Патрик уже забыл, какой у Натаниэля голос. Все еще резкий, больше подходящий драчливому ковбою, чем маленькому мальчику, но все равно это настоящая симфония. Натаниэль соскакивает со стула и бежит к Патрику, протягивает ему худенькую руку.

— Хочешь пощупать мои мышцы?

Калеб смеется:

— Натаниэль насмотрелся по кабельному соревнование «Железный человек».

Патрик сжимает крошечный бицепс.

— Ого! Ты меня уложишь одной рукой! — серьезно заявляет он и поворачивается к Нине. — Он сильный! Ты видела, какой он сильный?!

Он пытается убедить ее в наличии иной силы. Нина скрещивает руки на груди.

— Будь он даже Геркулесом, Патрик, для меня он навсегда останется маленьким мальчиком.

— Мам, — хнычет Натаниэль.

Поверх его головы Нина одними губами спрашивает:

— Ты его арестовал?

Калеб опускает руки на плечи сына, разворачивая его к тарелке с тающим мороженым.

— Похоже, вам двоим нужно поговорить… и здесь явно не лучшее для этого место. Может быть, сходите куда‑нибудь? Мне перескажете, когда Натаниэль уснет.

— Но разве ты не хочешь…

— Нина, — вздыхает Калеб, — ты понимаешь, о чем говорит Патрик. А мне необходимо все разжевать. Ты могла бы взять на себя роль переводчика. — Он смотрит, как Натаниэль кладет в рот последний кусочек мороженого. — Давай, дружок, посмотрим, лопнула ли у того парня из Румынии вена на шее.

На пороге кухни Натаниэль выпускает руку отца, подбегает к Нине, едва не сбивая с ног, и обнимает ее колени.

— Спокойной ночи, мама, — улыбается он, и на его щечках появляются очаровательные ямочки. — Свадких снов.

«Поразительное неправильное употребление слов», — думает Патрик. Если бы Нина могла, она бы оградила Натаниэля от всей этой грязи. Он наблюдает, как она целует сына на ночь. Натаниэль спешит к Калебу, а Нина втягивает голову в плечи и закрывает глаза, чтобы не так заметны были слезы в глазах.

— Идем, — говорит она.