Роковой круиз

Несмотря на жару, Холли трясло от озноба. Ночь не принесла облегчения. Никакие количества аспирина были не в состоянии сбить температуру. Ежевечерне она при свете фонарика изучала темную полосу, неумолимо ползущую вверх по ее бедру и с каждым днем становившуюся заметно шире. Она старалась переключить свое внимание на что-нибудь иное, чтобы отвлечься от своих переживаний, но ничего не помогало. Холли пыталась определить всю степень эгоизма, характерного для ее жизни. Да, она всегда была эгоисткой — ей очень нравилось дразнить других, она слишком любила быть в центре внимания. Но она была эгоистична не более, чем любой нормальный человек, и менее эгоистична, чем многие из окружающих ее людей. Она легко отказывалась от удовольствий ради своих детей и от излишеств ради осуществления их общей с Крисом мечты о загородном домике. Но было ли это благотворительностью? Отрывала ли она что-нибудь от себя, от живой ткани своей души? До этого круиза — нет, думала Холли, зато здесь ей пришлось совершить убийство. Она плотнее укуталась в одеяло.

— Я не могу просто так здесь сидеть! Единственное, что нам остается, — это изготовить еще одну надпись и прибить ее наверху, — заявила Кэмми. — Давайте займемся этим. Все стены кают обиты деревянными панелями.

— Вот и займись, — ответила Оливия. — Я устала все время чем-то заниматься. Я устала весь день напролет поднимать, рулить, качать, а потом еще не спать по ночам. Это была твоя идея — притащиться сюда, Трейси. — Она сделала последний глоток вина и затолкала пробку в горлышко бутылки.

— Оливия, ты что, прикидываешься? — неожиданно спросила Холли. Ее углубленное изучение собственной души было прервано внезапной вспышкой ярости. — Неужели и вправду бывают такие дуры?

— О Господи, заткнись... За исключением одного великого момента ты вообще две недели ничего тут не делаешь. Только сидишь на своей толстой заднице и ноешь из-за ноги.

Когда Холли заговорила, ее голос звучал настораживающе мягко:

— Послушай, Ливи. Давай посмотрим на факты. Так случилось, что я заболела. Тяжело заболела. Ты могла бы это заметить, если бы тебе не было на все наплевать. Может, ты и привыкла к тому, что тебе все угождают, потакая твоим капризам. Но знаешь что? Ты такая же графиня, как и мы,. У меня инфицирована нога. Сердце Кэмми изорвано в клочья. Трейси совершенно измотана заботами о нас всех. Я убила человека. А ты тут ходишь, пританцовывая и кривляясь, как будто готовишься к фотосессии. Я слышала, что ты пользуешься душем. Как ты думаешь, откуда берется эта вода? Остальные приняли ровно по два душа со времени начала плавания. Ты принимаешь душ два раза в день, пользуясь тем, что они слишком заняты, а я слишком обессилена, чтобы помешать тебе. А теперь ты еще хочешь, чтобы большая сильная Трейси вместе с Кэмми выполнили работу, которая поможет спасти тебя? И не надейся!

Оливия вздохнула.

— Похоже, вы можете справиться с любыми проблемами. Вы это определенно продемонстрировали. Вряд ли вы нуждаетесь в моей помощи.

— Ты будешь разговаривать нормально, Ливи? Ты — Оливия Сенно, девчонка с симпатичной задницей и средним уровнем интеллекта, выросшая на западной окраине Чикаго. Спустись с небес на землю. Твои лучшие друзья в опасности. Камилла в опасности. Если бы у тебя в твоей долбаной Италии было так много друзей, ты бы вообще никогда не вернулась домой. Твоя мать все так же живет в Вестбруке, в том же домишке, где она жила, когда тебе было двенадцать лет. Почему у нее нет виллы, графиня?

— Моя мать имела все — поездки, одежду... И ради меня она палец о палец не ударила...

— Но она живет в лачуге, — не унималась Холли. — Как и твои брат с женой. Джои работает в переплетной мастерской, Лив. Почему? Не потому ли, что ты никогда не предлагала им свою помощь?

— С какой стати я должна это делать? — взорвалась Оливия. Она развернулась и, громко топая, взлетела на палубу, чтобы закрыться в своей каюте.

— Слушай, мы все устали, — начала Трейси. — Родители Ливи действительно никогда и ничего для нее не делали.

— Может, она всегда была такой.

— Нет, ты не знаешь. Ее семья — это стая волков, к тому же не особенно добрых.

— А моя мать отвешивала мне пощечины, если я жевала с открытым ртом. Твои родители чаще бывали пьяными, чем трезвыми. Но мы себя так не ведем. Нет, Трейси, я от нее устала. Я ничего ей не должна.

— Пожалуйста...

— Нет! Послушай, Трейс. Помнишь, какой крутой, отчаянной и бесподобной казалась нам Оливия, когда мы были подростками? Ей было на все наплевать, а мы, дурехи, были покорены этим ее отношением ко всему. Она была готова на все, что угодно. Вот почему она была королевой из королев, предводительницей нашей шайки. Мы были всего лишь ее придворными дамами, ее служанками, мелкими сошками.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Честно говоря, я думаю, что Оливия — социопат.