Roles we play (СИ)

— На этом все? — прохладно уточнила Ника и развернулась, проигнорировав почти бессознательную попытку Джеймса схватить ее за руку.

Она уходила с гордо поднятой головой и идеально прямой спиной, надеясь, что оставшиеся крохи самообладания помогут ей «не потерять лицо». Все еще слегка шокированная, толпа расступилась перед Никой, позволяя ей уйти. Перешептывания, которые улавливал ее чуткий слух, раздражали, и все, чего она хотела в данный конкретный момент — тишины, нарушаемой лишь разбивающимися о пирс волнами.

Привычно махнув охраннику в знак приветствия, она прошла через калитку в заборе, который был призван не пустить обитателей лагеря на пляж в запрещенное время, особенно вечером и ночью. Нет, обычно эта калитка была закрыта, но тайная договоренность между охранником и Аникой давала ей некоторые привилегии. Она прошла на пляж, держа в руке снятые босоножки, высокие каблуки которых непременно бы увязли в мелком белом песке. Это место ей всегда больше нравилось именно таким: тихим и безлюдным, а особенно прекрасным оно становилось во время закатов и рассветов, когда солнце раскрашивает небо, море, да и все вокруг в ало-розовые тона. Она приходила сюда каждое утро и каждый вечер, встречала первые солнечные лучи и провожала последние, слушала шум прибоя, наслаждаясь алыми переливами, которые появлялись на ее волосах, стоило лучику попасть на них, морским воздухом и мельчайшими брызгами воды, которые, словно крохотные бриллианты, блестели на ее лице, когда какая-нибудь особенно крупная волна разбивалась о каменное основание пирса. Облокотившись о высокие деревянные перила, Аника закрыла глаза и словно выпала из реальности на какое-то время, вслушиваясь в шелест волн и погружаясь в воспоминания о сегодняшнем вечере. Ей понравилось танцевать, больше, чем понравилось. И, возможно, ее выводы были ошибочными, но ей понравилось быть в компании Джеймса. В ее голову даже закралась мысль о том, что после случившегося сегодня они смогут нормально контактировать. Впрочем, даже если общения не выйдет, Ника не будет переживать об этом.

— Так это сюда ты так спешила? — тихий вопрос, совершенно неожиданный, заставил ее вздрогнуть и резко повернуть голову в сторону спрашивающего.

— Джеймс? Ты что здесь делаешь? — да, она была очень удивлена тем, что он пришел сюда, и не скрыла бы этого, даже если бы очень захотела.

Окруженная ореолом лучей заходящего солнца, в своем алом платье и с развевающимися от морского ветра локонами, Аника напоминала Джеймсу богиню с какой-нибудь из иллюстраций «Мифов Древней Греции». Величественную и прекрасную в своем благодушии и убийственно опасную в своей ярости. Желание Джеймса рассказать Нике о цели своего визита резко испарилось. Но она ждала, а времени на придумывание чего-то правдоподобного у Джеймса не было.

— Вообще-то, я пришел сюда, чтобы извиниться.

Она приподняла бровь.

— А есть за что?

— Вообще-то да… — он помялся, словно еще не решил, стоит ли рассказывать. — В общем… Никки, все, что произошло до этого, я имею в виду этот вечер… Это было сделано на спор. Нет, ты не подумай, ты прекрасно танцуешь, и мне понравилось быть в твоей компании, но, сама понимаешь…

Обида, всколыхнувшаяся было в ее душе после его слов, исчезла буквально сразу же после появления, раздавленная той глыбой льда, которая, как иногда казалось Нике, была у нее в груди вместо сердца.

«Нет, а чего ты ждала, глупышка? Заверений в вечной дружбе и предложения провести первые выходные после возвращения вместе в кино? Ах, Никки… ” — эта мысль отрезвила ее, не позволила показать иное выражение лица, кроме прохладной, ничего не значащей полуулыбки.

— Я понимаю, — произнесла она, и ее голос даже не дрогнул.

Откровенная ложь: она никогда не понимала людей, которые делают что-то «на спор», особенно если этот спор касается других людей.

— И ты не в обиде?

— Нисколько, — Ника на мгновение перевела взгляд на горизонт… А потом сделала то, чего не ожидала от себя даже она сама: в один момент сократив расстояние между ними, она обняла его руками за шею и поцеловала, так нежно, как она только была способна. Не дожидаясь ответа от шокированного Джеймса, она отстранилась, и только тогда позволила себе легкую искреннюю улыбку, которая, впрочем, тут же исчезла с ее лица, превратившись в уже привычную ледяную маску.

— Что… Ани… Зачем… Как…- бормотал Джеймс, пытаясь прийти в себя.

— Расслабься. Считай это чем-то вроде прощания, — Ника обошла шокированого Хастрингса. — Вряд ли ты увидишь меня снова.

— В каком смысле? — он все же схватил ее за руку.

— Вертолет моих родителей заберет меня завтра с утра. И я не вернусь в нашу школу после каникул.

— Но почему?.. И, Аника, еще две недели до конца смены, почему ты уезжаешь?

Вместо ответов на эти вопросы, Ника лишь улыбнулась.

— Прощай, Джеймс.

***