Роли леди Рейвен. Том 2 (СИ)

– Я не знаю, каким чудом, этого никто не увидел. Я не знаю, каким чудом я не свихнулся там же уже сам по себе. Но я оттащил тело в ближайшую помойную канаву, и вернулся в поместье, по дороге кое-как отмывшись в Оливии, которая благо текла неподалеку. Я трясся трое суток, ожидая, что вот-вот за мной нагрянет полиция, пытаясь как-то осознать то, что произошло. Но никто не пришел. Зато, прислушиваясь к себе в ожидании нового приступа сумасшествия, я понял, что магия по-прежнему просачивается в меня. Иногда по капле, иногда тоненьким ручейком, но я ничего не мог с ней сделать. Печать блокировала все способности, включая умение стравливать энергию.

– Но почему вы не обратились к властям? – вырвалось у меня против воли. – К артефакторам? Вас же запечатали неправильно, незаконно! Я уверена, что…

– К властям? – перебил меня Грайнем, криво ухмыльнувшись. – При всей вашей профессиональной хватке, леди Эрилин, вы на диво наивны. Я обратился. Я пошел к тому артефактору, который поставил мне печать. Но сукин сын (тварь? Сволочь? Тут прямо напрашивается что-то грубее, но я не уверена, что оно не слишком грубо для текста) сделал вид, что впервые видит меня. «Я не знаю, что вас беспокоит, лорд Грайнем, но печать поставлена по всем правилам. Тот, кто ставил вам ее – настоящий профессионал!»

Он передразнил голос неведомого артефактора с такой ненавистью, что мне окончательно стало дурно.

– Меня настолько разъярили слова этого урода, что вместо того, чтобы обратиться к другому официальному магу, я пошел на черный рынок – и был прав. Печать нельзя снять, а ее дефекты неискоренимы. Я покопался в литературе, леди Эрилин, поверьте, в теории работы печати я теперь разбираюсь, и получше некоторых артефакторов. С единожды поставленной печатью ничего нельзя сделать. Ни-че-го. Так что ждало бы меня, обратись я к властям? Комната с мягкими стенами и окончательное сумасшествие? Срыв? Смерть, когда меня пристрелят, как собаку, чтобы не кидался на людей?

Стивенсон сделал шаг вперед, и почти вскочивший с дивана граф опомнился и снова сник. На несколько мгновений в гостиной повисла тяжелая тишина. Я посмотрела на часы. Сколько прошло времени? Сколько еще потребуется Трейту, чтобы прибыть сюда с боевыми магами?

Я перевела взгляд на Грайнема и произнесла недрогнувшим голосом:

– Вы говорили про что-то покрепче.

– Да… – после короткой паузы отозвался мужчина, глянув на меня с недоверием.

– Где?

Граф дернул подбородком в угол, где на узком круглом столике стоял хрустальный графин и несколько бокалов. Я поднялась, подошла к нему и щедро плеснула в два из них ароматного темно-янтарного напитка черт-те какой выдержки. Я бы и Стивенсону предложила, да он на службе.

С трудом сдержав истерический смешок, вызванный этой мыслью, я вернулась и непререкаемо сунула в ладони Грайнема коньяк.

– Значит, вы предпочли убивать?

– Я предпочел выжить, – мой выпад не произвел на графа особенного впечатления. – Все это время я искал решение, проводил исследования. Я быстро понял, что приступы происходят вместе с сильными колебаниями фона, когда печать, и без того пропускающая магию, словно расшатывается, сила прибывает резкими всплесками и… наверное, последующее сумасшествие – очень своеобразная защитная реакция организма сбросить излишки, чтобы не допустить срыва и смерти. Какая-то очень извращенная техника стравливания, неподконтрольная разуму. Впрочем, я не ученый. Я пытался себя запирать, и мое счастье, что запер плохо и смог выбить дверь, потому что, если бы я остался в этой комнате, я бы окончательно сбрендил. Я пробовал накачивать себя снотворным, но, просыпаясь, испытывал ещё более острую, уже практически неподконтрольную потребность. Я много чего пробовал, леди Эрилин. Все бесполезно. Но я честно старался выбирать тех, чья смерть не станет большой потерей для человечества. За исключением одного раза.

– Герцогский бал.

– Да. Всплеск был слишком внезапным и слишком сильным. Я едва не попался.

– Почему в тот раз вы сбросили труп в реку, а в остальное время оставляли их нетронутыми.

– Тогда я слишком торопился, слишком боялся быть замеченным, поэтому попытался избавиться от того мужчины, как в первый раз от бродяги. Жаль, не вышло. Я просто понял, что если я всякий раз буду еще и пытаться избавиться от трупа, то возрастают шансы быть обнаруженным, поэтому я делал то, что мне нужно было сделать и исчезал.

То ли коньяк так на него подействовал (лично на меня – очень даже, привел в чувство!), то ли Грайнем выдохся, угасла первая яркая эмоциональная вспышка, но теперь он говорил спокойно и сухо, даже с некоторой неохотой.

– И зачем вам больные органы?

– Абсолютно незачем. Я заворачивал их в тряпицу и выкидывал на ближайшей помойке. Надеялся таким образом сбить с толку полицию и криминалистов.

Я немного помолчала, глядя себе под ноги. В голове была каша и – ни малейшего торжества. Вот он этот Живодер, нашла, поймала. А на душе противно. Так противно, как, наверное, мне еще не было никогда.