Рома едет

Лупит дождь. На улице еще темень. Я лежу и смотрю в потолок. Все внутри меня дрожит. Я мог бы совсем скоро обнять дорогих мне людей, но увижу их когда-нибудь, возможно, через год. Такое ощущение, что все они существуют только в моей голове. Дом уже перестал мне сниться – я забыл, как он выглядит. Хочется завыть волком. Стрелы дождя молотят по крыше. Потолок едва виден сквозь слезы.

Наступает день, когда Линда с друзьями уезжает по делам в горный городок Баньос. Мы с Олей напрашиваемся в задник ее пикапа, горячо прощаемся с душевными Шерил и Рави, жмем лапы псам. Этот отрезок жизни также подошел к концу. С горячего побережья мы направляемся в холодные горы.

Уже в Баньосе на ресепшне самого дешевого отеля в городе мы знакомимся с блатным русским парнем Серегой. Он несколько недель подрабатывает здесь швейцаром в ночную смену. Как и большинство русских, Серега не случайно осел в Эквадоре – от уплаты налогов или уголовного срока здесь скрываются преступники со всей галактики. Эквадор – одна из шести стран планеты, признающих паспорт гражданина мира как официальное удостоверение личности. Паспорт этот можно заказать по интернету за пять минут и шесть десятков баксов. Настоящее имя указывать не обязательно.

За углом отеля Серега знакомит нас с Галиной Ивановной, “нашей женщиной” из Николаева, которая торгует домашними украинскими пельмешками. Вот так неожиданно, посреди южноамериканских джунглей, мы знакомимся с неповторимым вкусом братской кухни. После этого на заработанные в Donkey Den деньги мы с Олей арендуем квадроцикл и несемся месить грязь по горным серпантинам. Наверное, впервые за год мы позволяем себе так просто спустить деньги на развлечение.

Следующий день застает нас в пути к перуанской границе. Автостоп идет на редкость удачно, но на последних тридцати километрах мы попадаем в ловушку – дорога перекрыта. Впереди религиозное шествие, цель которого – доставить статую Пресвятой Девы Марии к границе с Перу. Эти тридцать километров мы вынуждены плестись пешком в хвосте бесконечной колонны под религиозные напевы из рупора.

Трудно быть богом

Перуанский автостоп как-то сразу не задался. Пожалуй, это первая страна в мире, где я чувствую вину перед каждым встречным водителем за то, что не могу дать ему денег за проезд. Более того, я даже чувствую вину перед местными жителями, что также не могу подать им копеечку-другую.

Каждый встречный мужик тычет в нас пальцем и с воинственной гримасой орет на всю улицу: “Гри-и-ингос!” Местные таращатся на нас, как ведьмы на инквизиторов. Даже улыбка не помогает. Что-то намертво встало клином в мозгах здешнего населения. От этого наше полуторанедельное путешествие по горным деревушкам полнится средневековой холодной злобой.

Все вокруг словно под воздействием какой-то особой социальной радиации. Мы видим только длинную горную грунтовку и неприветливых грязных людей, жующих редкими зубами жилистое мясо. Они хрустят хрящами и смотрят на меня с презрением. Они считают меня виновным в том, что их лица, одежда и будущее покрыты грязью. Им кажется, что город их засран потому, что у меня белая кожа. У них для меня на все двойная цена, но от этого их хижины не становятся стройнее. Вся страна – сплошная декорация к фильму “Трудно быть богом”.

Я не хочу видеть этих людей. Я скольжу мимо них взглядом. Я раздражен до такой степени, что готов дать в нос первому встречному, если его не устроит цвет моего лица. Обидно, но даже от удара под дых им не понять, что я на том же дне, что и они. Я проснусь на горе и пойду срать в кусты, а подотрусь салфеткой, которую стянул в ближайшей забегаловке. По большому счету сейчас мы отличаемся только тем, что я, по крайней мере, пользуюсь бумагой.

Я не понимаю, как можно относиться с уважением к человеку, у которого прямо на входе в дом уже неделю стынет огромная куча собачьего дерьма. Как можно понять и простить водителя, остановившегося посреди деревни, чтобы поссать на чей-то забор, вместо того чтобы сделать это через двести метров в лесу. Я дважды ездил по местным резервациям на автобусах и с уверенностью говорю, что лучше буду плестись пешком под проливным дождем, чем еще раз сяду в эту пропахшую мочой стальную коробку на колесах, в которой на полной громкости ревет издевательская песня про “corazón[44]

”.

Мы проводим ночи в храмах, полицейских участках и пожарных станциях. Как только нам выпадает возможность зашиться в укромный уголок, немытые уже неделю, утомленные аттракционами горных серпантинов, мы сразу прячемся от реальности за книжками, делаем вид, будто не замечаем этого маленького зябкого мира. Я злюсь на себя за злобу на этих людей, но ничего не могу с собой поделать.

Через десять дней скитаний по горным дорогам мы внезапно понимаем, что с такими темпами доберемся до Куско только через месяц. Вопреки желаниям приходится возвращаться на Панамериканское шоссе, что идет по побережью, и ехать в Лиму. Делать этот крюк очень не хочется, но вырывать с боем по сто километров в день больше нет сил.