Роман лорда Байрона

«Был не в духе — читал газеты — и задумался над тем, что такое слава,по поводу одного отчета об убийстве, где сказано: "Мистер Уич, бакалейщик в Танбридже, отпустил бекону, муки, сыра и, кажется, чернослива обвиняемой цыганке. На прилавке у него (цитирую дословно) лежала книга«Жизнь

Памелы», которую он разрывална завертку

и проч., и проч. В сыре были найдены и проч. — бекон был также завернут в лист из «Памелы»". — Что сказал бы Ричардсон, самый тщеславный и самый удачливый из живыхписателей, т. е. достигших славы при жизни, — он, который вместе с Аароном Хиллом

[140]злорадно предсказывал забвение Фильдингу (Гомеру человеческой природы в прозе) и Поупу (прекраснейшему из поэтов), — что сказал бы Ричардсон, если бы мог проследить путь своих творений со стола французского принца (см. Босуэллова Джонсона) [141]

на прилавок бакалейщика, к свертку бекона, купленного цыганкой-убийцей!!!

Что он сказал бы? Да что же тут можно сказать, кроме того, что задолго до нас сказано Соломоном? В конце концов, это всего лишь переход с одного прилавка на другой, от книготорговца к другим торговцам — бакалейщику или кондитеру. По моим наблюдениям, стихи чаще всего идут на оклейку сундуков, и я склонен считать сундучных дел мастера могильщиком сочинителей» (дневник, 4 января 1821 г.).

По словам капитана Трелони, к лорду Б. в самом деле обращались однажды с просьбой вложить капитал в проект создания летающей машины с паровым двигателем, — но он отказался. — Мне не удалось найти сведений об этом в воспоминаниях Эдварда Трелони (1792–1881), друга Байрона и Шелли; но о том, что поэт получил такое письмо, сообщает Томас Медвин. Байрон был чрезвычайно воодушевлен:

«Кто бы не захотел жить два-три века спустя? Скоро мы станем путешествовать на воздушных кораблях; будем отправляться в воздушные, а не морские вояжи; и наконец — отыщем путь на луну, хоть там и нет атмосферы… В этой идее куда меньше безрассудства, чем кажется, и много поэзии. Кто положит границы власти пара? Кто скажет: "До сих, но не далее"? Мы — свидетели детства науки. Неужели вы полагаете, что в прошлые эпохи на нашей планете не обитали существа, более мудрые, чем мы? [142]Все изобретения, которыми мы так кичимся, — лишь тень былого — смутные образы прошлого — грезы об ином бытии. Возможно, басни о Прометеевом огне, о Бриарее и его земнорожденных братьях — неясные воспоминания о паре и паровых машинах? Быть может, к тому времени, когда комета приблизится, чтобы в очередной раз уничтожить все земное, люди научатся силой пара отрывать горы от оснований и швырять их в пылающий шар? — и так возродится миф о Титанах и войне с Небесами».