Роман маленькой женщины

И странно, что именно этот недалекий офицер первый и сразу почувствовал, что она лжет. Он вдруг притих, сделался задумчивым и совсем замолчал.

— Елена Николаевна, — с трудом выговорил он не скоро, — я… хотел с вами поговорить… Вы знаете, как я…

— Ах нет… У меня голова болит! — испуганно и невпопад возразила девушка. — В другой раз… пожалуйста… прошу вас…

— Но… — глуповато пробормотал поручик.

— Ах, право… в другой раз… миленький Иван Кириллович! — как шальная, перебила девушка, с тоской видя, что до квартиры Вали осталось уже немного. Она была жалка, и поручик опешил.

Елена Николаевна, — горько пробормотал он, — я вам мешаю?.. Вы скажите!

Слышно было, с каким трудом он произнес это слово, точно оно застряло в горле. И слышна была еще покорная любовная мольба. Он всем существом своим ждал ответа отрицательного: какого-нибудь простенького, вежливого словца. Но девушка ответила:

— Да… то есть нет… Право! Почему? Что за глупости? Просто я… тороплюсь и у меня голова болит. Офицер побледнел и вдруг остановился. Мучительная жалость охватила девушку. Она отчетливо и ясно понимала в эту минуту все, что делалось в душе бедного нелепою офицера. Но ее била лихорадка. Ей казалось, что, если офицер не оставит ее, произойдет что-то непоправимо ужасное, навсегда будет утрачено все. И вдруг она нелепо начала кокетничать, прижалась к руке поручика, засмеялась и чуть не заплакала.

— Так я уйду… — пробормотал офицер убито. — Может быть, в самом деле…

Она испугалась, что он догадается.

— Что в самом деле?.. Какие глупости!.. право, глупости!.. Вы мне нисколько не мешаете!..

— Разве? — с робкой дрожью надежды в голосе спросил поручик.

Он уже готов был остаться, забыв все, что подсказало ему чутье. Но когда девушка почувствовала это, она вдруг ощутила прилив такой холодной злобы, что забыла все.

— А впрочем, до свидания! Тут вот и Валя… До свидания. Не сердитесь на меня. Я сегодня какая-то…

Она не докончила чересчур звонкой лживой фразы. Ей было уже все равно, она знала только одно, что должна идти.

Поручик остался один под дождем, в вечернем сумраке, и торчал у тротуара, как фонарный столб.

Елена Николаевна быстро добежала до дома Вали, вскочила в калитку и долго стояла там, прижавшись в темном углу. Она рвалась и дрожала всем телом. Ей то казалось, что она уже целую вечность стоит и ждет тут в темноте, то казалось, прошло только несколько секунд. Наконец она не выдержала, быстро вышла на улицу и быстро-быстро пошла назад.

По улицам гудел ветер, брызгая в лицо холодными каплями. Фонари тоскливо метались в своих стеклянных домиках, и свет их золотил дрожавшие лужи.

На одном углу девушке мельком показалось, что у стены стоит, прижавшись, длинная серая шинель, и даже как будто она успела разглядеть мокрое бледное лицо поручика со странным выражением в глазах. Но девушка только отшатнулась и прошла мимо. Для нее уже не существовало ничего.

Она шла быстро, одна, в сырости и сумраке ненасытной ночи. Где-то за серой пеленой дымчатых туч скользила луна, и тучи бежали бесконечно и стремительно, как дни какой-то холодной, страшной жизни. Ветер рвал на углах, точно кто-то голодный и жадный, как зверь, от богатых домов, от светлых фонарей, из темных углов, отовсюду бросался на ее хрупкое, слабое тело и толкал его в грязь.