Роман Нелюбовича

Да, вот она – жестяная коробочка с рыжим налётом времени по углам и на крышке. Открываю…

– Кончился?

Трясу головой – закончился; правильно говорить – закончился. Впрочем, не мне его учить, сам не могу запомнить простейшей молитвы.

– Тогда водки.

На столе появляется бутылка, скатерть шуршит, разглаживается.

– Наливай.

Он сидит напротив меня: худенький, с бегающими глазками. А голова белая. Но это не седина – он альбинос, вот только в глазах чёрные льдинки.

Достаю из шкафчика стакан, наливаю, двигаю к нему.

– Закусывать будешь?

– Сыр и чёрного хлеба.

Открываю холодильник.

– Есть сырок.

– Пойдёт.

Он пьёт, и пока я сдираю с сырка обёртку, наливает второй стакан. Крепкий мужик, если бы не эти льдинки…

– Ты бог или дьявол?

Он пожимает плечами.

– Бога нет.

– Неправда. Если есть ты, значит должен быть бог.

– Демагогия.

– Логика. У каждого конца есть начало, у каждого низа – верх. Всё в этом мире чему-то противостоит, и ты противостоишь Ему.

– Но я не дьявол, а стало быть, бога нет.

– Тогда кто ты?

– Я девочка.

Её белёсые реснички хлопают в такт моему дыханию – и это возмущение. Но стоит ли возмущаться, если вопросов не становится меньше? К тому же в десять лет ты вряд ли способна возмущаться в такт дыханию, это привилегия взрослых.

Меняю тему.

– У тебя белое платье.

Она шмыгает носом и снова тянется к стакану.

– Это халат. Он всегда белый.

Пьёт. Мелкие зубы стучат по стеклу, водка проливается, стекает на подбородок. Морщусь: маленькие рты не способны вместить двести грамм жидкости, надо дать стакан поменьше. Пробегаю взглядом по полкам. Увы, стакан у меня один – и для водки, и для чая; только когда для чая, я ставлю его в подстаканник, чтоб понятнее.

Она вытирает рот ладонью, берёт сырок, занюхивает.

– Сам-то?

В бутылке остаётся немного, на два пальца, хватит, чтобы сделать жизнь легче. Но как я устал от этого, да и надоело; качаю головой – не хочу. Она понимающе кивает и цедит сквозь зубы: напилася я пьяна… Маленький кулачок подпирает щёку, взгляд безразлично скользит по обоям, по мне, уходит к потолку. Из-под волос на висок выползает синяя жилка, начинает пульсировать, и тогда я узнаю её…

– Светлана Георгиевна?

Чёрные льдинки впиваются в меня со всей силой обнажённого разума, кривые морщины расползаются по скулам и металлический с хрипотцой голос назидательно произносит:

– Крылья растут на спине и никак иначе, потому что крыльям положено расти на спине!