Роман с Грецией. Путешествие в страну солнца и оливок

Греческий всегда был моим спасением. Всякий раз, возвращаясь в Грецию, я чувствую, как эта страна что-то во мне возрождает, она дарит мне чувственное возбуждение, словно каждый глагол или существительное на каком-то глубинном уровне связаны с тем, что обозначают. Мне нравится думать, что первые буквы были высечены на глиняных дощечках и поэтому письменность как бы пришла к нам из земли. А поскольку самые ранние записи, сохранившиеся до наших дней, представляют собой эпос, обращенный к богам, письменность связывает нас, простых смертных, с вечностью.

Грекофильская книга о греческом не может угодить всем. Современного грека или студента, изучающего новогреческий, может отпугнуть греклиш – запись слов греческого языка буквами английского алфавита, равно как и классический греческий язык, нагруженный диакритическими знаками. Классики косо посмотрят на демотику и зададутся вопросом, куда делись ударения.

Если женщины, изучавшие греческий в викторианской Англии, не беспокоились об ударении, их старания высмеивали и называли «дамским греческим». Вскоре после того как я начала изучать язык в начале восьмидесятых, лингвисты убрали из современной графики большинство древних диакритических знаков, оставив только акут, чтобы обозначить ударный слог (обязательные трема

тоже сохранили)[20].

Каждый, кто пишет по-гречески, выбирает свой способ. Меня восхищает сдержанность писателей, гораздо более сведущих в греческом, чем я, но совершенно этого не афиширующих. Есть ли хоть одно греческое слово у Эдит Гамильтон[21]? Или же все они были транслитерированы? Переводчик Эдмунд Кили в своей книге «Придуманный рай» о великих современных поэтах Греции не дает читателю передышки, пересыпая повествование иностранными словами. Исключение он делает только в посвящении, но явно не ради нас. Даже легко узнаваемое слово tzatziki

вполне можно описать как соус из йогурта, чеснока и огурца (впрочем, грек может обратить ваше внимание на то, что слово это турецкого происхождения).

Но иногда я не могу удержаться. Возможно ли, чтобы в книге, рассказывающей о греческом языке, не было вкраплений греческих слов? Ведь это то же самое, что предложить человеку несколько лакомых кусочков, чтобы соблазнить его попробовать настоящую амброзию. Вы уже и так знаете гораздо больше греческих слов, чем думаете. Часть из них прошла горнило латыни, но фрагменты греческого до сих пор узнаваемы во множестве английских слов.

При этом греческий многие считают непостижимым, а саму Грецию – задворками Евросоюза, находящегося под властью Германии. Жителей Эллады представляют бедными родственниками итальянцев, а экономику страны – одним сплошным затянувшимся кризисом. На неоновых вывесках в Афинах все чаще и чаще можно увидеть английские слова, и меня это беспокоит. Хотя классический греческий язык переживает свой расцвет и у переводчиков возрождается интерес к Гомеру, современный язык, возможно, умирает. Мы используем мифологические имена во всех сферах жизни: космическая программа «Аполлон», роскошный шарф «Эрмес» (Hermes), молочные продукты фирмы «Олимп». Однажды я обнаружила парковку «Афина» в Лос-Анджелесе, городе ангелов, получившем свое название – через испанский – от греческого слова α

γγελος («ангел, вестник»). В общем, уместнее говорить скорее о нашей связи с греческим, чем о его инаковости для нас. Мне бы хотелось, чтобы люди не испытывали оторопи при виде греческих букв, ведь именно Греция подарила нам алфавит (αλϕαβητο). Любой путешественник, имеющий хоть толику воображения, должен быть в состоянии издалека различить слово ΤΑΒEΡΝΑ и, направив свои стопы в таверну, быть абсолютно уверенным, что там он найдет узкое плетеное кресло с прямой спинкой (немного неудобное для большой американской задницы, но ведь нельзя иметь все сразу), стакан греческой водки узо, разбавленной водой со льдом, и что-нибудь поесть – может быть, тарелку крошечной жареной рыбки вроде той, которой кормят тюленей, или сыр фета, нарезанный кубиками размером с игральную кость. И конечно же, кошку под столом, выпрашивающую у вас кусочек.

Однажды Эд Стрингем, взяв на себя роль турагента, прочертил мне маршрут в Эгейском море, вызвав в моем воображении православных монахов, греческих моряков, жаренного для праздничного застолья ягненка, – и открыл мне новый мир. Я надеюсь передать эстафету дальше, поделившись тем, что греческий язык и сама Греция теперь значат для меня, ненасытного путешественника и человека, долгие годы посвятившего их изучению. Словно по волшебству, мне порой кажется, что весь остальной мир говорит со мной на греческом. Я надеюсь, что благодаря моей книге вы тоже сможете ощутить это волшебство. Παμε, как говорят греки. Поехали!

Глава 1. От альфы до омеги