Роман с пивом

Как только вопрос с мобильником был решен, парень тут же дал деру. Но, пробежав метров десять, остановился и, прыгая на двух ногах, вновь захохотал. Вначале даже казалось, что охранник вот-вот ринется за ним следом, но потом его охватил очередной приступ смеха, и они оба, теперь уже на расстоянии, долго гоготали. Потом охранник наконец выдохся, торжественно отдал честь, что очень шло его летней форме, и они с парнем медленно разошлись в разные стороны.

— Надо же, — сказал Хеннинен.

— Да, — задумчиво произнес Жира.

— Я вот что скажу, друзья, — начал Маршал, — хоть я и не намерен делать какие-то выводы или вообще как-то анализировать все то, что здесь сейчас произошло, но я хочу сказать, что мне все это чертовски понравилось. Они словно были заодно.

Хеннинен промычал в ответ: «угу». Жира снова стал ритмично стучать по кружке, и, как только репетиция этого псевдокорабельного от-нечего-делать-оркестра подошла к концу, он сказал:

— У меня появилось такое чувство, что не все в этом мире так уж безнадежно плохо.

— Будем считать это хорошим знаком, — сказал Хеннинен.

— Одобряем, то есть я одобряю, — поправился Маршал.

— С этого момента день будет только хороший! — провозгласил Хеннинен. — Я так решил.

Высказав эту фразу, он посмотрел кругом столь победоносно, что пришлось немного помолчать. Пива становилось все меньше, пива становилось все меньше, пива становилось все меньше, и вскоре в результате такой вот элементарной математики осталось лишь три пустых кружки.

— Вот ведь еще какая штука, — вспомнил вдруг Жира. — Кости-то игральные остались там, в комнате, на столе.

Засим последовали различные жеребьевки, что вполне соответствовало духу игры в кости, а также всевозможные интуитивные предположения и гипотетические споры, главной целью которых было определиться с тем, как же поступить в дальнейшем. Сошлись все же на том, что само решение стоит пока на некоторое время отложить, а действовать по плану, основная мысль которого, как сказал Хеннинен, заключалась в том, чтобы двигаться вперед согласно ландшафту. И хотя главное решение оказалось, таким образом, смещенным куда-то в призрачное далеко, все же решено было встать из-за стола, перешагнуть через канат, отделяющий террасу от пешеходной дорожки, пересечь улицу, купить в ларьке напротив холодного пива, скорее про запас, чем ради действительного удовлетворения сиюминутной потребности, и затем продолжить путь вплоть до следующего привала, который единогласно постановили сделать в парке, расположенном всего в нескольких кварталах отсюда, и который, вследствие отсутствия сведений из авторитетных источников, назывался в народе просто Верхним! Верхний парк находился на вершине холма, о чем можно было догадаться и без пространственных объяснений. Его также называли площадью Небесного спокойствия, но никто не знал, как же он называется на самом деле. Залезть на верхотуру в такую жару и в таком вот состоянии оказалось совсем непросто. Как только пиво было припеваючи куплено, направились к холму, пройдя по дороге через еще один парк, однако все это была еще равнина. Согласно информационному стенду, по обеим сторонам пересекавшей парк дорожки совсем недавно были высажены редкие виды клевера, саженцы все еще скрывала белая водонепроницаемая пленка.

— Видать, и правда, редкая травка, раз чиновники решили скрыть ее от глаз народа, а то ведь, не дай Бог, народ перепугается и устроит дебош. — Хеннинен остановился и стал смотреть на это белое покрывало, площадью в десятки квадратных метров, время от времени оно вздымалось на ветру, словно поле пыталось дышать слабыми своими легкими.

— Я, похоже, все еще сплю и что-то в этом духе, — сказал Маршал. — Мне показалось, что газон засадили не клевером, а ливером.

И опять пошли дальше. Миновали напрочь заросшее диким виноградом здание университета, на ступеньках которого какой-то студент, а может быть, и террорист, оставил мятую спортивную сумку. Здесь, наверху, царила полная тишина. Пришло вдруг на ум, что и воздух здесь, наверное, как-то тоньше. Когда проходили мимо кустов, они вдруг зашелестели и выбросили в воздух целую стаю маленьких зеленых мошек.

На углу переулка, выходящего к парку, издревле стояла небольшая пекарня. На двери висела потертая картонка, сообщавшая о том, что сиесту в этом заведении устраивают с часу до двух. Вдоль стены тянулось несколько похожих на молнии трещин. Лежа на крыльце, нежилась на солнце черная кошка.

Последний отрезок пути был самым трудным. Добравшись наконец до парка на вершине горы, еще долго стояли на коленях, стараясь отдышаться и тревожно прислушиваясь к гулким ударам сердца в висках.

— Как-то мне кажется, что мы сегодня слишком много работаем, — сказал Маршал.

— Да? — удивился Жира. — А мне так кажется, что ты полдня благополучно проспал.