Роман с пивом

— У тебя, наверное, психологическая зависимость от близких людей, и, когда они рядом, ты чувствуешь себя спокойно, — сказала Лаура и потрясла пустой кружкой, где на дне тихо загремели кусочки нерастаявшего льда, потом неожиданно поднесла кружку ко рту и зарычала в нее, что, вероятно, должно было послужить знаком того, что она хочет еще.

— Я тут подумал, — сказал Хеннинен.

— Это очень хорошо, — тут же отозвался Жира.

— Да нет, вас тогда рядом не было, я это уже давно подумал, я даже не помню точно, когда это случилось, ну да ладно, так вот, я подумал тогда о законе всемирного тяготения.

— Ну надо же, — закашлялся Эрно.

— Похоже, ты очень вдумчивый человек, — заметила Лаура.

— А это никак не связано с той историей про дерево, которую вы нам днем рассказывали? — спросила Густав.

— Склонность к вдумчивости всегда являлась отличительной чертой характера Хеннинена и нашла отражение даже в его манере одеваться, — сказал Жира. — Я имею в виду, что такое смешение стилей, как у тебя, — это смелое проявление индивидуальности. Я, конечно, говорю про твой костюм в сочетании с экстрамодными туфлями.

Но Хеннинен на это не повелся. Он сидел и задумчиво постукивал ногтем по краю кружки, а потом неожиданно заговорил:

— Так вот, я подумал тогда о зависимости. Это ведь вопрос такой, как бы это сказать, довольно проблематичный. Тьфу ты черт, ведь не хотел же употреблять этого слова. Ну да ладно, так вот, пока я думал, у меня вдруг возник такой вопрос, может ли зависимый находиться выше объекта своей зависимости.

— Он это серьезно? — спросила Густав.

— Думаю. Или надеюсь. В общем, увы, но похоже, что да.

— Нет, но ведь если действительно задуматься, что зависимость напрямую связана с зависанием, если представить себе эту картину, то подумайте сами, что произойдет, если зависимого вдруг взять и отпустить, он же тогда, к черту, грохнется со всей дури. А это разве нормально?

— То есть ты хочешь сказать, что надо крепче держаться за свои многочисленные проблемы, да? — не понял Маршал.

— Да нет, я и сам толком не знаю, что я этим хотел сказать и хотел ли вообще что-то говорить. Я просто подумал, ведь что получается, по какой-то никому не известной причине зависимость всегда направлена сверху вниз. И наверное, все это из-за чертова закона всемирного тяготения, из-за того, что все, на фиг, в мире подчинено ему. Вот мне и подумалось, что если бы всемирного тяготения не было, то народ зависал бы прямо в небо, ну то есть ногами ввысь.

— Тогда это, пожалуй, сложно было бы назвать зависимостью, — сказал Жира.

— Вот-вот, именно это я и имел в виду, если, конечно, считать, что вообще что-то имел в виду.

— Из всего этого можно сделать вывод, что все в этом мире зависит от того, на чем висит, — сказала Густав и посмотрела на Хеннинена как бы невзначай, но при этом пристально и серьезно, так, словно задавала вопрос, правда, с самим вопросом оказалось сложнее, но, скорее всего, смысл вопроса сводился к тому, что не пора ли уже закрыть тему.

— Ну да, пожалуй, — сказал Хеннинен и добавил: — Вы, эта, извините.

А потом вдруг Эрно решил почему-то повторить свой вопрос о роде занятий, объяснив это тем, что ему интересно, какая профессиональная среда формирует такое необычное мышление, он, конечно, немного не так это сформулировал, но смысл был именно такой, на что Хеннинен стал было даже отвечать, что, типа, ничем мы толком не занимаемся, но тут его прервал Жира и сказал, что в некотором роде мы, можно сказать, предприниматели, Эрно, в свою очередь, заинтересовался и попросил подробностей, но как только Жира собрался пуститься в долгие объяснения, связанные с его прошлогодней неудавшейся попыткой организовать фирму по помывке окон, во всей округе неожиданно погас свет, и затея с рассказом сама собой сошла на нет.

А потом вдруг наступила кромешная темнота. Такая, что никто даже не осмеливался ничего сказать, казалось, она тут же поглотит все слова, даже если начнешь кричать.

Это была густая, тягучая, влажная, хлюпающая, всепроникающая темнота, неподвластная пониманию, но будоражащая самые глубокие инстинкты, темнота, которой тут же хотелось найти объяснение и наказать виновного.

Она была такой темной, что дрожащие всплески все еще бушующей где-то на краю города грозы делали ее лишь более непроглядной. Но в то же время было в ней нечто таинственное и пугающее, так что даже мысли стали короткими и сбивчивыми, нагнетая обстановку, как в детективном романе.

А потом вдруг ужасно захотелось спать.

~~~