Романов #14

Наконец, нас завели в покои на третьем этаже. Роскошно украшенная гостиная, много позолоты и массивный рабочий стол посреди помещения.

Марина Кирилловна тут же отошла чуть в сторону, чтобы не отвлекать нас с канцлером от важного разговора. Однако всем своим видом изобразила готовность броситься исполнять любой мой каприз. Ни дать ни взять примерная секретарша.

Бернар де Дамартен не заставил себя долго ждать. Несмотря на то, что внешне он производил впечатление глубокого старика, на деле двигался канцлер бодро. Он явно волновался перед встречей.

Но вышел канцлер ко мне без пиджака, демонстрируя неформальность встречи.

— Дмитрий Алексеевич, — с улыбкой заговорил канцлер Франции, но тут же заметил стоящую в уголке Марину Кирилловну, — рад, наконец, встретиться с вами лично. Но я полагал, что мы будем общаться в более приватной обстановке.

Я покачал головой в ответ, внимательно глядя на ключника.

— Считайте, что я здесь один, господин канцлер. И мы можем говорить откровенно. Вы — главный в обществе Януса Двуликого, я — высший администратор общества Хранителей. Я обещал вырезать ключников при первой возможности, но сейчас вас защищает слово моего цесаревича. Так что, если вам есть что сказать, я выслушаю. И вас не трону.

Не произнесенное «пока что» канцлер уловил. Я заметил это по чуть дрогнувшим векам.

— Что ж, в таком случае не буду затягивать, — проговорили он, жестом предлагая мне присесть.

Я занял место и скрестил руки на груди. Да, поза откровенного недоверия, но с чего бы мне доверять ключнику? Моя воля, он бы уже не дышал.

Бернар де Дамартен присел на краешек своего стула.

— Я знаю, что Хранители подбирают новое поколение, — произнес он негромко. — И знаю, что действия нашего общества настроили вас против нас. Однако же я готов на деле доказать, что могу быть вам полезен.

Я приподнял бровь. Такой откровенной торговли за свою жизнь я не ожидал. Впрочем, нужно отдать старику должное. Не каждый с его властью и возрастом может себе позволить склониться перед мальчишкой.

— Ваша матушка была уверена, что мы сможем договориться, Дмитрий Алексеевич, — сказал он в завершение. — И после всего, что я о вас узнал, я склонен с ней согласиться. Вы не стали врагом для рода великих князей Невских, хотя убили младшего сына Емельяна Сергеевича.

— Понятно. И вы рассчитываете наладить со мной настолько же доверительные отношения, как у меня с великим князем Невским? — уточнил я, приподняв бровь.

Канцлер кивнул.

— Именно, Дмитрий Алексеевич, — подтвердил он. — Я готов представить доказательства, что никогда не желал вреда вам лично, вашей семье или Русскому царству. Вы получите все записи наших разговоров с того самого дня, как я вошел в круг последователей Януса Двуликого. Однако вы ведь понимаете, что наше общество не однородно, и моя функция, как хранителя — всего лишь совещательная?

Я вздохнул, на миг прикрыв глаза. С одной стороны, вряд ли на тех записях было бы что-то действительно полезное. С другой — может быть, там отыщется нечто, с чем я смогу работать. Как ни крути, а именно ключники служили теми самыми руками, которые толкали прогресс на Земле.

Да, криво, косо, с множеством жертв. Но не извлекать совсем никакой пользы — это все равно что признать, что те жертвы были напрасны. А это неправильно.

— Предоставьте мне записи, господин канцлер, — проговорил я, открыв глаза. — Я изучу их и подумаю над вашей просьбой.

Бернар де Дамартен едва сдержал улыбку. Но тут же взял себя в руки, чтобы уточнить.

— Значит ли это, что вы, как высший администратор, также запретите другим Хранителям убивать меня, как остальных ключников? — спросил он.

— Полагаете, мне нужно обманывать вас? — вопросом на вопрос ответил я. — Господин канцлер, я не из тех, кто будет одной рукой принимать перемирие, а второй нарушать его. Думаете, я дам обещание, что не трону вас лично, а потом пришлю Хранителя, чтобы он забрал вашу жизнь? Никто вас не тронет, пока я не вынесу своего окончательного решения. Однако уточню: к обществу ключников вы больше не прикасаетесь, даже не дышите в ту сторону. А если нарушите это условия, считайте, что вы уже мертвы.

Бернар де Дамартен вздохнул с облегчением.

— Благодарю, Дмитрий Алексеевич, и прошу простить за сказанное ранее, я политик, и привык к тому, что в политике нет места честности, только выгоде.

Я кивнул, поднимаясь на ноги. Канцлер последовал моему примеру, но руки для прощания протягивать мне не стал. Он боялся меня, до ужаса, наверное, никогда в своей долгой жизни Бернар де Дамартен не был так напуган, как сейчас.

— У вас есть мой номер и адрес, господин канцлер, — произнес я. — Пришлете ваши записи как можно скорее. В Русском царстве сейчас будет объявлен траур, и любые официальные мероприятия будут отменены. Так что у вас появится время слетать в Париж и обратно…

Бернар де Дамартен покачал головой.

— Мне не нужно возвращаться во Францию ради доказательств, Дмитрий Алексеевич. Такие важные документы я всегда вожу с собой. И вручу их вам немедленно.