Романовы на фронтах Первой мировой

«Только что успел я окончить длинный рассказ о моих действиях в Бари Николаю Николаевичу Ермолинскому, как получил депешу: «Мобилизация. Выезжай немедленно. Игорь». Сразу после этого лёг спать, поел и отправился. Николай Николаевич поехал со мной. Утром 18 явился в полк. Мне сообщили, что в состав полка я не записан и что мне советуют, ввиду слабого здоровья и незнания строевого дела, зачислиться ординарцем в Главную Квартиру. Я пошёл ругаться и даже, кажется, переубедил В.»[60].

Олег Константинович считал недостойным находиться в тылу ординарцем и стремился в строй. Лишь после долгих хлопот, князю удалось получить разрешение вернуться в полк[61].

«Меня назначили в Штаб полка. Командир сказал: «Я вам официально сообщаю, что вы будете вести дневник полка и будете моим корреспондентом». «Надеюсь, что я у Вас долго не останусь», – отвечал я, на что командир возразил: «Это уж моё дело!» Несмотря на столь определённые обязанности, мне обещали, что если я буду себя хорошо чувствовать, меня назначат опять в строй»[62].

В своём дневнике князь выразил своё отношение к предстоящему походу:

«Мы, все пять братьев, идём на войну со своими полками. Мне это страшно нравится, так как это показывает, что в трудную минуту Царская Семья держит себя на высоте положения. Пишу и подчёркиваю это, вовсе не желая хвастаться. Мне приятно, мне только радостно, что мы, Константиновичи, все впятером на войне»[63].

20 июля Германия объявила войну России. Члены императорской семьи должны были явиться в Зимний дворец на молебен:

«Улицы все были запружены народом, который кричал при нашем проезде «ура!». В Николаевском зале был молебен и прочитан манифест. «Ура» стояло страшное. Я так кричал, что закашлялся. Во время молебна все присутствующие пели «Спаси Господи», а потом «Боже, Царя храни». Когда Государь подъезжал к дворцу, вся толпа стала на колени… Все мы плакали от подъёма чувств»[64].

После торжественной церемонии императорская чета прощалась с членами династии, уходящими на войну. Как вспоминал князь Гавриил Константинович:

«Государь спросил Олега об его здоровье, усомнившись, может ли он идти на фронт. Олег ответил, что может. Такого человека, как Олег, нельзя было удержать дома, когда его полк уходил на войну. Он был весь порыв и был проникнут чувством долга»[65].

25 июля полк прибыл на театр военных действий (о действиях гусар в первый период Восточно-Прусской операции см. Гавриил Константинович). Князь исполнял свои обязанности в штабе полка. Сохранились его письма к друзьям и родственникам, написанные в это время.

«…Всё у нас отлично. Все здоровы. Я чувствую себя прекрасно. Стараюсь больше есть и спать, чтобы не тратить сил на пустяки…», «Я очень доволен. Отношения прекрасные. Наступление тоже… Я пишу дневник полка и нахожусь в Штабе, где приходится много работать и бывать под огнём. Но всё же хотелось бы в строй»[66].

Письмо матери – великой княгине Елизавете Маврикиевне:

«31 июля 1914 г. Дорогая Мас. Вчера писал Папа, а сегодня тебе. Братья просили, чтобы я заведовал нашей корреспонденцией, потому что я свободнее их, так как нахожусь при штабе полка. Ещё не решено, когда меня переведут в 5-й эскадрон. Все совсем здоровы и чувствуют себя хорошо. Когда приедет Николаус? В полку отношения великолепные.

Олег»[67].

Отцу – великому князю Константину Константиновичу:

«12 августа 1914 г.

Дорогой Пас.

Наконец-то получил письмо от Мама, в котором она пишет о вашем посещении Знаменки. К сожалению, только это письмо короткое. Пожалуйста, напиши мне, как тебе Надя понравилась (понравилась ли тебе Надя)?