Романцев. Правда обо мне и «Спартаке»

И вот Коловников начинает кричать: «Пришли эти молодые тренеры: ничего не умеют, команду завалили – гнать их в шею!» Это были самые лучшие слова из тех, что он нам адресовал. Рядом сидит Николай Петрович – он почему-то всегда в важные моменты оказывался рядом со мной. Казалось бы, что ему там делать – начальнику «Спартака»? Сидит, очки протирает.

Когда Половников завершил свою речь, было ощущение, что дальнейшая дорога в профессии мне заказана. Не просто из команды выгонят – к футболу близко не подпустят!

И тут встает Николай Петрович: «Вы все говорите правильно. Тренер молодой, наверняка ошибался. Но вы-то чем ему помогли? Вы что-то для него сделали? Посоветовали что-то? Может, кого-то из игроков ему порекомендовали?» Смотрю: эти потухли. А потом единогласно решили: Романцев продолжает работу с «Пресней».

В результате на следующий год мы выиграли Кубок РСФСР. А еще через год заняли первое место в своей зоне. Тогда в команде появились Мостовой и Кульков. А не будь на том собрании Николая Петровича – не было бы, возможно, в большом футболе ни того ни другого.

* * *

Когда я закончил игровую карьеру, жена пошла работать. Этого требовала ситуация – больших сумм мы не скопили, а у нас было двое ребятишек, и помощи от родственников ждать не приходилось. Наталья устроилась в «Локомотив», месяца три перебирала там какие-то бумажки за 90 рублей в месяц. А потом я уже начал работать в «Пресне» и стал получать 120. Наталья снова стала домохозяйкой. У нас в этом смысле никогда не было разногласий. Есть деньги – на двоих. Нет – тоже справляемся вдвоем.

Когда остался без команды и пошел учиться, фактор безденежья на меня не давил. У меня всю жизнь было чувство уверенности в собственных силах. Не сомневался, что я чего-то в жизни добьюсь – и деньги смогу хорошие зарабатывать, и семью содержать. Не сегодня – так завтра. Думал – пойду в аспирантуру, закончу ее, а потом зай-му какую-нибудь руководящую должность. Никакой паники или упаднического настроения у меня не было. Я не запомнил тот период как какой-то чересчур тяжелый.

Футбольной голодовки после завершения карьеры у меня тоже не было. Мог пойти и поиграть в любой двор на коробке. Это сейчас все машинами заставлено – раньше с этим было проще. Тем более что в том районе жило много футболистов.

Один случай мне хорошо запомнился. На коробке собралось чуть ли не полрайона. Команд 6–7 составили. Играли на вылет. 10 минут или до трех голов. В нашей пятерке собрались футболисты – Булгаков, Дасаев, Шевчук, Гладилин и я. Глаша с Булгаковым впереди – начали возиться с мячом, пижонить: пяточки, пасы перед пустыми воротами. В итоге мы через две минуты вылетели. А на дворе осень, холодрыга. Но что делать: вылетели – надо мерзнуть.

Час сидим, заходим снова. Эти двое опять свои финты начинают. «А, Глаша, на тебе! А, Миша, на тебе!» Дурью маются, в общем. Теперь уже через пять минут вылетаем. После этого я махнул на них рукой и пошел в команду к обычным пацанам. И в итоге мы полтора часа подряд с коробки не уходили. Вот это было удовольствие.

* * *

Первые тренировки в Пресне мы с Жорой Ярцевым провели на хоккейной коробке. Ее зимой заливали, и мы тренировались на льду. В наш дыр-дыр приходили играть и Тарханов, и Дасаев – так это было весело и интересно. Большего удовольствия я в жизни не получал. Бежишь мячик отнять – соперник раз и чуть его в сторонку – и ты до борта едешь! Конечно, падать и ударяться о лед было неприятно, но мы тепло одевались, и одежда спасала.

Помню и первую игру. Волновался, как все сложится. Прихожу – на трибунах сидят два мужика с трехлитровой банкой пива. Воблой о лавочку стучат. А через полтора-два года на наших матчах уже собиралось по три тысячи человек.

Сборов у нас не было, на игры ребята приезжали из дома. Кто-то мог не прийти – такое тоже случалось.

Из воспоминаний Юрия Перескокова, вратаря «Красной Пресни» 1980-х годов:

– Романцев и Ярцев в «Красной Пресне» дополняли друг друга. Георгий Александрович – взрывной человек, рубил правду-матку. Романцев – более рассудительный, спокойный. Короче, злой и добрый полицейский.

* * *

Первыми нашими болельщиками были американцы. Рядом строили их посольство. Наши строители с жучками попались – их прогнали. И строить стали американцы. И когда мы играли, они садились на трибуну – и начинали за нас болеть! Потом появились пацаны-студенты. Сначала 10 человек, потом 50. До сих пор помню их речовки. Например, такую:

– Хоть ты лопни, хоть ты тресни!

– Я болельщик «Красной Пресни».

А были и похулиганистей:

– Не нужны нам бабы, не нужны нам книги.

– Лишь бы наша «Пресня» играла в высшей лиге!

И потом уже, когда начали побеждать, выстраивать игру, народ повалил на трибуны.

* * *