Романы Ф. М. Достоевского 1860-х годов: «Преступление и наказание» и «Идиот»

Идею о святости родной земли более полно развил Достоевский в романе «Идиот». Там купец-старообрядец говорит так: «Кто от родной земли отказался, тот и от Бога своего отказался». Родная земля издревле была в центре религиозно-этического мировоззрения народа. Вот почему начало возрождения Раскольникова – в покаянии перед родной матерью Пульхерией Александровной и перед родной матерью-сырой землей. И хотя народ не понял и осмеял целование грязной земли на Сенной, но именно оно, да ещё присутствие его ангела – Сони, дало Раскольникову силы передать себя в руки правосудия и вступить на путь нравственного воскресения.

Смысл финала

Чем же завершился роман Достоевского об «идейном» преступлении недоучившегося студента? Итак, Раскольников уже полтора года на каторге. Соня пошла, как и обещала, за ним. Наказание пока не принесло психологического облегчения. Он всё тот же: угрюмый, несловоохотливый, «углублен в самого себя и ото всех как бы заперся» (511).

Каторжные его невзлюбили, и хотя все в остроге «преступили» – к Раскольникову они чувствуют ненависть: и там он «чужой среди своих», потому что барин , потому что гордец , а главное – потому что безбожник . «Ты в Бога не веруешь! – кричали ему. – Убить тебя надо» (515).

А как же искупляющая сила страданий? Как же раскаяние, которое должно было появиться на свободе?

 – Ничего подобного мы не видим.

«… Он строго судил себя, и ожесточенная совесть его не нашла никакой особенно ужасной вины в его прошедшем, кроме разве простого промаху , который со всяким мог случиться» (512). «Он стыдился, но не своего смертного греха, а того, что его гордость сильно была уязвлена». Раскаянья, как видим, нет. «Совесть моя спокойна», – объявляет Раскольников, который по-прежнему соотносит себя с «благодетелями человечества» и четко формулирует разницу между ними и собой: они «вынесли свои шаги, и поэтому они правы , а я не вынес и, стало быть, я не имел права разрешить себе этот шаг.

Вот в чем одном признавал он своё преступление: только в том, что не вынес его и сделал явку с повинною» (513). То есть он и на каторге ведет себя по-прежнему, как «порядочный циник», заключающий в себе, по словам Свидригайлова, «огромный матерьял». «Сознавать много можете, много, ну, да вы и делать-то много можете , – так, как помним, проницательно заметил его демонический двойник.

И наказание в виде тяжелой физической работы, кандалов, бритой головы и пустых щей с тараканами мало что изменило в мироощущении Раскольникова. Он по-прежнему более всего в человеческом существовании ценит «идею», «надежду», «фантазию», а бытовые условия его и раньше не слишком интересовали, он всегда был вне этого.

А поскольку никаких внутренних подвижек в его мировоззрении на каторге не произошло, поскольку обещанного Соней душевного согласия не наступило, поскольку жизнь его по-прежнему есть «тревога беспредельная и бесцельная в настоящем, а в будущем одна беспрерывная жертва, которою ничего не приобреталось», то у Раскольникова вновь наступает период тотальной ревизии: себя, своей идеи, своего поведения.

И что же? Раскольников, этот, по выражению Порфирия, «бесстрашный боец», «вновь обсудил и обдумал все свои поступки и совсем не нашел их так глупыми и безобразными, как казались они ему в то роковое время, прежде» (Выделено нами – Н.Т.) (513). Как результат – гордость за себя, за то, что не остановился на половине пути! И вывод: не оттого он погиб, что поймал его Порфирий своей «психологией о двух концах». На каторге Раскольников со всей определенностью понял причину своей гибели

: «Он стыдился именно того, что он, Раскольников, погиб так слепо, безнадежно, глухо и глупо, по какому-то приговору слепой судьбы… » (Выделено нами – Н.Т.) (512)

То есть перед нами окончательный и определенный, прошедший проверку временем и испытанием, не сломившийся, а утвердившийся в своих воззрениях «сильный человек», равновеликим которому может быть только Рок, судьба.

Но завершает роман Достоевский все-таки не этим. Те «подпочвенные силы жизни», которые питаются природой, любовью, верой, незаметно для самого Раскольникова подточили его идеологический монумент. Народный суд, контраст в отношении к нему и Соне со стороны таких же, как он, «отверженных», побудили его внимательнее отнестись к словам и делам его «няньки», которая всегда оказывалась там, где требовались ее помощь и участие.