Романы. Рассказы

Обрадованный Мурад еще издали закричал:

— Здравствуй, Ашот!

Но Ашот ничего не ответил.

— Ты недоволен чем-то или рассердился на меня? — спросил Мурад, подойдя к нему.

— Нет, просто так…

— Как хочешь, можешь не говорить со мной, а я очень обрадовался тебе: ведь мы давно не виделись!

— Ты не сердись… Понимаешь, только что увели нашу корову и двух баранов. Мать лежит и убивается, она говорит, что не знает, чем кормить будет нас.

— За недоимки, что ли, увели корову?

— Какое там! Пришли и увели. На военные нужды, говорят.

— А у нас сегодня утром они учителя убили.

— Тоже знаю, Мушег мне рассказывал. Жаль. Хозяйка, где он жил, говорит, что у него там где-то, около Стамбула, жена и четверо детей остались, — Ашот замолчал. — Знаешь, Мурад, все так противно, что сказать не могу, — продолжал он. — Каждый день убивают, грабят, а ты смотри на это и молчи! Если бы не мать и ребята, давно ушел бы в горы: там люди живут свободно и не боятся никого.

— Маленьких они не возьмут к себе.

— Я уже не маленький, в прошлом месяце мне четырнадцать исполнилось, а стреляю я не хуже охотника Миграна.

— Это я знаю, но…

— Что «но»? Не веришь? Пойдем вместе — увидишь, что возьмут. Качаз тоже собирается, у него отец там.

— Я бы пошел, только отца нет, дома одни женщины остались, знаешь, как им тяжело без мужчины.

— Вот это и задерживало меня, а то я давно бы подался в горы. Все равно уйду. Убить хоть одного жандарма — и то легче станет на душе.

Из соседнего дома послышались душераздирающие крики.

— Что это? — спросил Мурад тревожно.

— Наверное, жена и сестра Хачика кричат, после нас жандармы к ним пошли.

Они пошли к дому Хачика как раз в тот момент, когда чиновник в штатском в сопровождении двух жандармов выводил со двора двух коров и овец. Жена Хачика с растрепанными волосами уцепилась за веревку.

— Побойтесь бога, ага! У меня дети… Хоть одну корову оставьте! — просила она плача.

— Отстань, бабка! Говорят тебе: когда война кончится, тогда вернут твою корову! — говорил чиновник.

— До этого мои дети с голоду умрут! Сжалься над ними, оставь корову! — Она схватила жандарма за руку, но тот грубо оттолкнул ее.

Жена Хачика выпустила веревку из рук и упала. К ней с воплями подбежали испуганные дети и невестка.

— Хачик им покажет, — сказал на ухо Мураду Ашот, — эти коровы дорого обойдутся, увидишь.

— Да, дядя Хачик рассчитается, — согласился Мурад и, простившись с товарищем, пошел к дому тети Заназан.

Мурад застал ее за ручным ткацким станком. Апета не было.

— Ты посиди немного, Мурад. Как только жандармы уйдут из нашего квартала, Апет тут же появится, — сказала Заназан и опять занялась работой.

Вскоре во двор забежал девятилетний мальчуган в одних трусах.

— Тетя Заназан! Жандармы ушли, — сказал он, запыхавшись, и опять убежал на улицу.

Заназан не спеша встала из-за станка, подошла к деревянной перегородке и три раза постучала. Раздался ответный стук. Заназан нагнулась и подняла две доски. Из-под пола появилась голова Апета. Опираясь руками о доски, он проворно выскочил из ямы и потер руками глаза.

— Ушли?

— Ушли, — ответила Заназан. — Только ты доски положи на место.

Увидя Мурада, Апет обрадовался:

— Мурад пришел? Ну, расскажи, что происходит на белом свете. Видишь, я, как крот, залез под землю.

Мурад молчал.

— Что ты молчишь?

— Не знаю, что рассказывать. Наверное, ты все знаешь… Дядя Апет, где мой отец?

— Ты же знаешь, что он уехал с караваном, что же еще спрашиваешь?

— Ты тоже уехал с ним, но вернулся, а его нет.

— Я с дороги вернулся. Так нужно было… Отец тоже скоро должен приехать: они поедут только до Сиваса и обратно, это займет дней десять — двенадцать, не больше.

Послышался монотонный стук станка — тук, тук, тук, тук. Заназан проворно кидала челнок с одного конца полотна в другой.

Мурад протянул Апету записку.

— Сирануш просила передать.

— Спасибо, — сказал Апет и, тут же развернув записку, прочел ее. — Передай, что сегодня ночью я уйду. Когда спущусь в город, то дам ей знать.

— Хорошо, передам.

— Мурад! Я тебя позвал по одному делу, выслушай меня внимательно и скажи, сумеешь ли ты это сделать. — Апет помолчал, о чем то думая. — Видишь ли, нам из города нужно переправить кое-что в крепость, к нашим. Можешь взяться за это?

— Конечно, могу, — с готовностью согласился Мурад.

— Не торопись, это не так просто, как ты думаешь. Тут хорошенько нужно подумать, чтобы не попасть в руки жандармов.

— Понимаю.

— Вот и хорошо. На каких ребят ты надеешься?

— Качаз, Ашот и я.

— А Мушег, Каро?

— Каро маленький, а Мушег слабый, для такого дела не годится. Утром, когда убили учителя, он даже в обморок упал, как женщина.

— Это со многими бывает. Разве легко смотреть, когда на твоих глазах убивают человека? По-моему, он надежный парень, на него можно положиться, а что Каро маленький, это даже лучше: на него меньше будут обращать внимания.

— Что же, я их тоже возьму.

— Так вот, ты, наверно, видел, что на склонах перед крепостью кое-где растет трава и женщины пасут коров?

— Конечно, видел. Я все тропинки там знаю.