Ромео во тьме

– О-бал-деть! Отвал башки – вот, что это! За этот пузырь можно было бы еще один такой же домище прикарманить! – Дрын зачмокал губами. – Засвидетельствуй, Стена. Ни вкуса, ни… – он закряхтел, вытаскивая из горлышка резиновую пробку. Пробка квакнула, и в нос Доминику ударил горький химический запах. – Не-е, блин! – Дрын недовольно потряс рыжей шевелюрой. – Запах есть… Короче! Когда доза – запаха ни фига нету!

– Так что это? – Доминик затаил дыхание, пока Дрын тряс бутылкой перед его лицом.

– О-о-о!!! Это тако-ое! – протянули оба химика и блаженно закатили глаза.

– Это… замесь… – таинственно проговорил Дрын, его блеклые глаза вспыхнули бесовским огнем. – Замешана опытным путем! Мескали-ин,

а-амфик, кокса совсем чуть – чуть, для вкуса, и Э-эл! Э-эс! Дэ-э-э!!!

– Мандру забыл! – подсказал Ленин.

– Ага, может ему еще формулу написать, а?!! – Огрызнулся Дрын. И ворчливо добавил, – Да, еще мандрагора. Не помню, сколько.

– Ф-фу, черт, так это яд! – Мэйз поморщился. Химики отрицательно затрусили головами.

– Покой, чувачелло! – Наперебой орали они. – Ты не прав! Это офигенная байда! Четырнадцать капель, и та-а-акие глючки ловишь! Зашибись!

– Почему именно четырнадцать?

– Чувакам – четырнадцать, телкам – девять! Я опыты ставил! Такой прикол!

– Дозу выдержать сложно. – Деловито заявил Мэйз. В нем вновь пробудился жадный до всего порочного и необычного студент. Вопросы о семьях, родителях и детях, которые он до этого хотел задать, испарились сами собой. А вот желтоватая жидкость, которую надо было употреблять строго по каплям, весьма заинтересовала его, несмотря на отвратительный запах.

– Н-ну, да…сложно…– замешкался Дрын, – издержки производства. Но если перебодяжить, такой укос выходит!

– В каком смысле перебодяжить? – Доминик оторвал глаза от бутылки и посмотрел на Дрына. Тот заливался беззвучным смехом.

– Ну, передоз упороть…

– Что за укос?

– Короче, зри сюда! Если перебодяг не гипер, ну, капель 5 –7, такой прикол! Ошизеть! Народ не сканирует вааще ничего, видит свои приходы какие-то, не соображает ни фига, и все, блин, как куклы тряпичные. Обалдеть! Телкам кайф перебодяживать! Зафигачишь им в фанту с колой, и все курочки твои!

– А если больше? – беспокоился Мэйз.

– Ну, если капель на десять, то еще и память отшибает. Чуток. На сутки – двое назад, типа.

– А если еще больше?

Дрын опустил глаза и ботинком раздавил осколок стекла на полу. Он промычал нечто нечленораздельное, а потом визгливо сказал:

– Ну, ты, блин, дотошный, чувачелло! Никто так не перебодяживал еще. Не сканирую я! Фигня полная может быть. Лучше и не рискуй, хоть ты и без башни. Я тебе тему толкую – четырнадцать капель для тебя и по девять для твоих кисок.

Дрын встряхнул бутыль. Со дна поднялся мутноватый осадок.

– Ну, раз уж по девять капель, так у тебя тут не кисло заготовлено! – Задумчиво сказал Мэйз. Про себя он прикидывал, сколько они уже заработали, если только лишь за эту бутыль могли бы взять еще один особняк.

– А то! С запасом! Мало ли – потом не вспомню, как смешивал!

– Как это – не вспомнишь? А формула?

– Да какая, на фиг, формула!!! – отмахнулся Дрын. – Ну ты в умате, прикольный! Формула! Ну, сказал! Ха! Мы – мастера импровизаций! Ясно, Стена? – Он достал из шкафа флакон с пипеткой в крышке и отлил из бутылки в него по самое горлышко. – О-от, так! – Довольно крякнул он. – На этом можно офигенно торчануть! Ты, Мэйз, только капли считай! А то, фиг его знает, может, мозг разъест!

– Офигенно, – пробормотал Доминик, – и сколько стоит эта байда? – он кивнул на флакон.

– Не продается! Произведение, блин, химического искусства! Для друзей – бесплатно!

Он подал флакон Мэйзу, и тот сунул его в карман куртки.

– Спасибо. – Про себя он поразился, каким естественным жестом он принял флакон с неведомой вонючей жидкостью, из рук этого гения криминальной науки.

Он вернулся в свои двадцать лет. У него получилось. Сейчас он, как и тогда, доверял Дрыну.

Он сумел забыть о бизнесмене Доминике Мэйзе. В эту минуту он был готов пойти на все, что угодно, чтобы освободить себя. Сейчас, в этом городке, этим жарким днем. И плевать на запланированные позже встречи. Наплевать на все. Один раз.

Ленин и Дрын переглянулись и одновременно сказали:

– Ну, чо, распиндюрить тебе? Воткнуть, как это делается?

3.

На мгновение Доминик все-таки замешкался. Ему дико хотелось, но и кололось одновременно. Доминик Мэйз пытался предостеречь его от опрометчивых поступков. Ведь он не знал, чем это было чревато, но именно риск как раз и привлекал его больше всего. Он помялся еще, для вида, хотя решение было уже принято. Кроме того, химики так настойчиво уговаривали:

– Ну, давай, старик! Тряхнем стариной! Чо, старый стал, чувачелло, умный? Слабо тебе, Стена?

– Слабо? Мне? Ну ладно! – Его охватило волнительное, нетерпеливое предвкушение греха, точно так же как в студенческие времена. – Давай! Бодяжь скорее! Приколемся разок!

– В чем хочешь разбодяжить? – Вежливо поинтересовался Ленин. Мэйз передернул плечами:

– А в чем можно?