Рондо смерти

Жена с дочерью были на даче, этим громким именем назывался участок коллективного сада в шесть соток и легкий домик из фанерных щитов, расположенный, правда, на живописном речном берегу. Поэтому в день отъезда Константин позавтракал печеночным паштетом, который уже десятый день хранился в холодильнике, запил его молоком из бумажного пакета и отправился на вокзал, где ему пришлось, несмотря на командировочное удостоверение, порядком простоять в очереди за билетом. Еще в вагоне он почувствовал легкое недомогание, а когда поезд прибыл в Ленинград, расхворался не на шутку. Его мутило, резало живот. В привокзальном туалете, куда его привела настоятельная необходимость, он успел лишь сполоснуть руки, как вдруг голова у него закружилась и подкосились ноги. Последнее, что запомнил Константин, прежде чем потерял сознание, какое-то смуглое лицо с хитро бегающими масляными черными глазками, вплотную приблизившееся к нему.

В больнице, куда он попал по скорой с диагнозом "пищевое отравление", Константин только на третий день оправился настолько, чтобы попросить послать на работу телеграмму о вынужденной задержке. Начальство будет недовольно, но не это беспокоило Константина. Пропало его заветное кольцо, А Лидия, не дождавшись брата, уехала, как сообщила соседка, в турпоход на Алтай… В последнем для Константина не было ничего неожиданного. Он знал, что сестра, отчаявшись найти принца в тихих залах читалок и шумных ленинградских кафе, решила расширить круг поиска и действовать по известной туристской песенке:

Я стою у ресторана,

Замуж поздно, сдохнуть рано…

Я отправлюсь в турпоход,Может, кто меня возьмет!

По мере того, как улучшалось физическое состояние Константина, росло и его отчаяние, сожаление о так глупо ускользнувшем огромном богатстве. Ворочаясь ночами на скрипучей больничной койке, глядя на тусклый свет коридорной лампочки, пробивавшийся сквозь рифленое стекло палатной двери, он перебирал в разгоряченном уме всевозможные способы найти и вернуть кольцо. В полусне-полубреду он пробирался в бандитские притоны, бродил по каким-то заброшенным подвалам, вступал в отчаянные схватки с размахивающими кривыми ножами лохматыми одноглазыми громилами… Утром его будила медсестра, и он возвращался к печальной, зато безопасной, действительности, где пахло медикаментами и хлоркой, где не было кровожадных убийц, но, увы, не было и кольца. Несколько раз он просыпался с ощущением, будто оно опять у него на пальце, и с облегчением думал: "Слава Богу, это был только дурной сон!" Но тут же убеждался в реальности потери.

Через неделю, когда его уже должны были выписывать, Константин пришел к твердому убеждению, что единственным выходом, позволяющим получить хотя бы часть сокровища, к тому же без всяких опасностей и трудов с его стороны, является обращение в милицию. Он много раз читал заметки о том, как строители или землекопы находили спрятанные кем-то давным-давно клады. В тех случаях, когда счастливчики жадничали и скрывали свою находку, они теряли ее полностью и попадали под суд. А благородно исполнившие свой гражданский долг и сдавшие все до последней золотой монетки, получали законную четверть стоимости клада в имеющих хождение купюрах и, избавившись от опасной необходимости искать подпольных скупщиков драгоценностей, приобретали автомобили, мебель, заграничные костюмы и другие предметы роскоши. Так, во всяком случае, писали газеты. И Константин решил как можно скорее обратиться в соответствующие органы, рассказать им все без утайки, понимая, что иначе никто не станет заниматься розысками жалкого колечка. Он намеревался представить дело так, будто и в Ленинград приехал только лишь за тем, чтобы вместе с сестрой (ее можно будет уговорить или заставить подчиниться требованию официальных лиц отдать кольцо) помочь криминалистам расшифровать оставшуюся часть записки. "Какую-то толику причитающихся нам двух с половиной миллионов долларов придется пожертвовать, как это принято, на Красный Крест или в детские дома, но зато оставшееся можно будет тратить открыто!" — делил он шкуру неубитого медведя. Словом, как и все слабохарактерные люди, Константин решил довольствоваться тем, что мог получить, по его мнению, без особых трудов и усилий…