Рондо смерти

Дела, которые задерживали меня в Москве, кроме составления подробного отчета о проведенной операции и участия в допросах захваченных бандитов, заключались еще в оформлении длительной заграничной командировки. Посоветовавшись с Гришей, Васей Кившенко и Павлом Владимировичем, я пришел к выводу, что единственным для меня шансом уцелеть или хотя бы оттянуть на время смертельно опасную встречу с людьми Организации является путешествие. Нужно было исчезнуть, уехать как можно дальше, причем, под чужим именем. Последнее было мне не в новинку — я уже стал забывать, как меня зовут на самом деле.

Как раз в это время наше Управление в соответствии с разработанным на самом верху проектом "Временного положения…" активно занялось созданием различных внутрисоюзных и зарубежных коммерческих структур. Несмотря на то, что «Положение» еще не было утверждено, и пресловутая телеграмма N_174033, появление сведений о которой в открытой печати наделало столько шума, еще не была разослана, дело пошло полным ходом — сказывалась материальная заинтересованность. Между прочим, после изучения моего отчета было принято решение взять в свои руки некоторые «теневые» предприятия, приносящие большой доход, внедрив туда своих людей в качестве научных консультантов и коммерческих директоров.

По идее, все эти «ассоциации», "товарищества" и "научно-исследовательские центры" должны были в первую очередь служить надежной «крышей» оперативным работникам. Однако, как вскоре всем стало ясно, их использовали, главным образом, для того, чтобы набивать валютой личные карманы. Впрочем, и отечественными «деревянными» тоже не брезговали. Но мне не приходилось проявлять особую щепетильность в выборе места, и, когда ребятам удалось устроить меня представителем внешнеэкономической ассоциации «Ассунта» в Сиднее, я был очень рад.

До отъезда еще оставалось довольно много времени — к моему большому сожалению. И чтобы не простаивал "ценный кадр", меня вернули в Город для реанимации дышащего на ладан "Дела о бриллианте", которое после ухода Струпинского в частный сыск совсем захирело. Таким образом, я мог сделать вид, что выполняя данное по телефону обещание, лечу к Веронике на крыльях любви.

Город встретил меня еще худшей погодой, чем Москва. Зарядившие дожди выливали, казалось, всю воду расположенного выше по реке рукотворного моря, резко испортившего по единодушному мнению горожан когда-то замечательный местный микроклимат, на плоские крыши новостроек, на асфальт проспектов и площадей. Неудачно сконструированная дренажная система не справлялась с отводом бурных потоков, которые неслись по проезжей части, заливали подземные переходы и станции метро. В некоторых местах троллейбусы скапливались длинными очередями или двигались, вздымая волны наподобие речных трамваев, а легковые машины объезжали глубокие лужи по тротуарам, распугивая прохожих.

Чтобы не мокнуть лишний раз, я прямо из аэропорта, заехал в наш спецгараж и снова взял те самые «жигули», которым когда-то подпортил карбюратор, желая пересесть на «мустанг». И хотя отремонтированные «жигули» тянули отлично, я нет-нет да и вспоминал, с сожалением и грустью, как лихо мой бедный Боливар, нашедший героический конец в горном ущелье, преодолевал крутые подъемы, которыми изобилуют улицы Города.

На всякий случай я решил в этот раз остановиться не в той квартире, где жил в прошлые мои визиты сюда. Таким путем я рассчитывал выиграть несколько дней до того, как люди Организации меня обнаружат. С этой же целью я не стал звонить Веронике сразу же по приезде.

Окна моего нового жилища выходили на массивы новостроек. Белые параллелепипеды многоэтажных зданий причудливо группировались: то выстраивались в шеренги, то собирались кругами, как бы заводя хороводы вокруг невысоких домиков бытовых служб, то разбредались поодиночке на побуревших от осенней непогоды травянистых площадках с редкими и тоненькими пока что деревьями.