Рони, дочь разбойника

— Нищие разбойники! Да, вот кто мы теперь!.. Разве незаметно, что от меня за версту разит бедностью и грязью? — спросил он с усмешкой. — У нас даже воды не хватает. Приходится растапливать снег, ведь в сильные морозы просто невозможно спуститься в лес к роднику. Ты когда-нибудь пробовала лезть вверх по веревочной лестнице с бадьей воды в руке, да еще когда метет вьюга? Вот то-то! Иначе ты бы знала, почему я не умыт! Словно какой-нибудь вонючий разбойник.

— Если хочешь знать, наши разбойники такие же немытые, как ты, — заверила его Рони, чтобы утешить.

А сама она была очень чистая, потому что каждую субботу перед сном Ловиса, усадив дочку перед очагом в лохань с горячей водой, терла ее мочалкой. А каждое воскресенье утром расчесывала ей волосы густым гребешком и Маттису тоже, хоть Маттис всеми правдами и неправдами старался от этого уклониться и жаловался, что она хочет выдрать у него все волосы. Но Ловиса умела настоять на своем.

«С меня хватает двенадцати немытых разбойников, — говорила она. — А уж атамана я буду причесывать до тех пор, пока гребешок не вывалится у меня из рук».

Рони снова посмотрела на Бирка, осветив его лицо лучом фонарика. Может, Бирка дома и не причесывали, но его гладкие рыжие волосы были подобны шлему из красной меди. Горделивая посадка головы, длинная шея, прямые плечи…

«Какой у меня красивый брат», — подумала Рони.

— Будь каким угодно, пусть нищим, пусть грязным, но не голодным, — сказала она. — Я не хочу, чтобы ты голодал.

Бирк засмеялся:

— Откуда ты взяла, что я грязный? Хотя, конечно, так оно и есть. Но ты права. Уж лучше быть грязным, чем голодным. — Он стал вдруг серьезным. — Нет ничего хуже голода. Я должен был оставить хоть кусок хлеба для Ундисы.

— А я еще достану, — сказала Рони и о чем-то задумалась.

Но Бирк покачал головой.

— Нет, не надо. Я ведь не могу принести Ундисе хлеб, не объяснив ей, откуда он у меня. А Борка придет в ярость, когда узнает, что ты мне его дала, да еще, что я стал твоим братом!

Рони вздохнула. Она понимала, что Борка так же ненавидел разбойников Маттиса, как Маттис — разбойников Борки. Как эта вражда мешала ей и Бирку!

— Да, — печально сказала она. — Встречаться мы можем только тайно.

— Верно, но я терпеть не могу такие тайны.

— Я тоже, — прошептала Рони. — Они даже хуже, чем старая вобла и долгая зима. Я не умею ничего скрывать.

— Но ради меня будешь? — спросил Бирк. — Зато весной нам станет легче. Мы сможем видеться в лесу, а не в этом промозглом подземелье.

Они оба так озябли, что у них зуб на зуб не попадал, и, в конце концов, Рони сказала:

— Пожалуй, я пойду, не то совсем замерзну.

— А завтра придешь? К твоему немытому брату?

— Ага, но только с густым гребешком и с набитым мешком.

И всю зиму Рони каждое утро приходила в подземелье к Бирку и угощала его тем, что хранилось в кладовой Ловисы.

Признаться, Бирку было неловко принимать ее дары.

— Выходит, я вас обираю, — говорил он.

Но Рони только смеялась в ответ:

— Я ведь дочь разбойника, вот я и беру все без спроса! — К тому же она знала, что часть запасов, которые Ловиса держала в кладовой, разбойники отнимали в лесу у проезжих купцов.

— Разбойники вообще берут все без спросу. Это я в конце концов усвоила, — усмехнулась Рони. — Вот и выходит, что я делаю только то, чему меня учат. Так что ешь спокойно.

Всякий раз Рони приносила Бирку еще и по кульку муки и гороха, которые он тайно высыпал в опустевшие лари Ундисы.

«Вот до чего я дошла, — думала Рони. — Спасаю разбойников Борки от голодной смерти! Что со мной будет, если Маттис об этом узнает?»

Зато Бирк был так благодарен Рони за ее щедрость.

— Ундиса каждый день удивляется, что в ларях все еще остается немного муки и гороха, и уверяет, что это колдуют друды, — сказал Бирк, как обычно, со смехом.

Теперь он уже выглядел почти как летом, во всяком случае, голодного блеска в глазах у него уже не было. И Рони это радовало.

— Слушай, а может, мать права? — сказал Бирк. — Может, и в самом деле колдуют друды? Потому что ты очень похожа на маленькую друду.

— Но только очень добрую.

— Добрее тебя на свете нет. Сколько раз ты еще спасешь мне жизнь, сестра моя?

— Ровно столько, сколько ты спасешь мою, — сказала Рони. — Просто мы уже не можем друг без друга жить. Я это знаю.

— Точно! — сказал Бирк. — Что бы об этом не думали и Маттис, и Борка.

А Маттис и Борка вообще об этом не думали, ведь они и понятия не имели, что названые брат и сестра видятся каждый день в подземелье.

— Ну, наелся? — спросила Рони. — Тогда держись, буду тебя чесать.

И, подняв гребешок, как меч, Рони подошла к Бирку. Бедные разбойники Борки, до какой нищеты они дошли, даже густого гребешка у них нет! Что ж, тем лучше! Ей нравилось прикасаться пальцами к шелковистым волосам Бирка, и она расчесывала их куда дольше, чем это было необходимо.

— Ну, все, — взмолился Бирк. — Хорошо расчесала, будет.

— А вот и нет! — ответила Рони, не выпуская гребешка из рук. — Держись!