Рони, дочь разбойника

Пока злобная друда гналась за Бирком, Рони успела спрятаться. А Бирк уже просто не знал, что ему делать, где притаиться. Но к счастью, друда вдруг вспомнила про Рони, заметалась в поисках девочки и на миг выпустила Бирка из поля зрения. Воспользовавшись этим, он тут же юркнул в щель между двумя валунами. Там он долго сидел, не решаясь пошевельнуться, — боялся, что эта мстительная тварь все же обнаружит его укрытие.

Но оказывается, у злобных друд нет памяти, для них существует только то, что они сейчас видят. Так как и Рони, и Бирк вдруг скрылись, она в тот же миг перестала искать людей, которым собиралась выцарапать глаза. Дрожа от злобы, она полетела назад, в горы, к своим сестрам. Бирк видел, как злобная друда взмыла ввысь и исчезла. Он подождал еще немного, убедился, что она не возвращается, и позвал Рони.

Когда же Рони выползла из-под елки, они принялись плясать на радостях, что спаслись. Какое счастье! Ни одного из них злобная друда даже не царапнула, а ведь могла бы унести в свое логово на вершине горы, и им пришлось бы всю жизнь провести в заточении.

— Я знаю, — сказала Рони, — в нашем лесу бояться нельзя. Но если друда кружит прямо у тебя над головой и вот-вот коснется крыльями твоих ушей, то и вправду становится как-то не по себе.

Хитрюги и Дикаря, конечно, и след простыл, поэтому весь долгий обратный путь в Медвежью пещеру Рони и Бирку пришлось проделать пешком.

— Я готов всю ночь вот так шагать, — сказал Бирк, — только бы злобные друды не пугали тебя.

И они пошли по лесной тропинке, держась за руки, и болтали не закрывая рта, веселые и возбужденные после страха, которого натерпелись. Темнело, наступал прекрасный летний вечер, и они говорили о том, как им хорошо здесь, в лесу, хотя где-то поблизости и существуют злобные друды. Как замечательно жить вот так, на воле — днем под солнцем, ночью под луной и звездами, и слышать тихий ход времен года: весну, которая уже прошла; лето, которое теперь в самом разгаре; осень, которая скоро наступит…

— Но зимой… — начала было Рони и осеклась.

Они видели, как лохматые тюхи, темные тролли и серые гномы шмыгают в кустах и с любопытством следят за ними из-за елок и валунов.

— А ведь всей этой нечисти тут хорошо зимой. Живут себе припеваючи, не зная ни забот, ни печали, — сказала Рони.

И снова умолкла.

— Сестра моя, сейчас лето, — ответил ей Бирк.

Да Рони и сама чувствовала всем своим существом, что сейчас лето.

— Эти дни я буду помнить до тех пор, пока не умру, — сказала она.

Бирк окинул взглядом лес, в котором уже сгустились сумерки, и почувствовал какое-то странное томление в душе. Он еще не понимал, что томление это, которое он посчитал за грусть, и есть состояние восхищения красотой и покоем этого летнего вечера.

— Эти дни… — сказал он и поглядел на Рони. — Да, дни этого лета будут и во мне до конца моей жизни, это я знаю.

Наконец они дошли до Медвежьей пещеры. На площадке перед входом сидел Малыш Клипп и ждал их.

14

Да-да, там сидел Малыш Клипп. Плоский нос, волосы, торчащие во все стороны, всклокоченная борода — таким знала его Рони всю свою жизнь. Теперь он сидел здесь, на пороге пещеры, и ей казалось, что никого прекрасней она никогда не видела. С криком радости кинулась она ему на шею:

— Малыш Клипп! О, это ты!.. Как хорошо!.. Что… что ты пришел!.. — Рони была так счастлива, что не могла говорить.

— Знатный вид отсюда, — сказал Малыш Клипп. — И река, и лес — всё как на ладони.

Рони рассмеялась:

— Да, видно. Ты пришел полюбоваться на реку и на лес?

— Не! Ловиса послала меня тебе хлеб принести. — Он развязал кожаный мешок и вынул оттуда пять огромных круглых хлебов.

Тут Рони снова закричала:

— Бирк, гляди! Хлеб!.. У нас есть хлеб! — Она взяла один каравай, уткнулась в него лицом, вдохнула его запах, и слезы выступили у нее на глазах.

— Хлеб Ловисы, а я и забыла, что на свете бывает такое чудо!

Рони отломила краюху и впилась в нее зубами. Она отломила кусок и Бирку, но он не взял, стоял мрачный, молчал, а потом ушел в пещеру.

— Ловиса подумала, что у тебя уже нет хлеба, — сказал Малыш Клипп.

Рони все ела хлеб — каким божественно вкусным казался он ей! И тут она остро почувствовала, что тоскует по Ловисе.

— Откуда Ловиса узнала, что я в Медвежьей пещере?

— Ты что, считаешь свою мать дурой, что ли? — фыркнул Малыш Клипп. — А где тебе еще быть?

Он испытующе поглядел на нее. Вот она, их Рони, их красивая маленькая Рони сидит здесь и уплетает хлеб, будто ей ничего в жизни больше и не надо. Теперь ему осталось только выполнить еще одно поручение. Ловиса велела это сделать как-нибудь похитрее, и Малыш Клипп не знал с чего начать, потому что особой хитростью он не отличался.

— Послушай, Рони, — сказал он неуверенно. — А ты домой не собираешься?

Тут в пещере что-то грохнуло — это Бирк подал Рони знак, что слышит их разговор.