Рони, дочь разбойника

— Послушай, радость моей души, — начал он. — Когда я мальчишкой бродил по лесу, точь-в-точь как ты сейчас, я однажды спас жизнь одному маленькому серому гному, которого хотели погубить злые друды. По чести сказать, серые гномы — отвратительные твари, но этот был совсем не похож на других, и к тому же он так благодарил меня, что я просто не знал, как от него избавиться. И представляешь, он вбил себе в голову, что обязательно должен мне что-то подарить. И знаешь… Гляди-ка, а вот и Маттис пришел к нам, — сказал Лысый Пер, потому что в дверях вдруг появился Маттис.

Он пришел узнать, почему Рони так долго не возвращается в зал.

— Пир уже кончился, — сказал он, — пора петь Волчью песнь.

— Сперва я должна дослушать сказку.

И пока Лысый Пер шептал и шептал ей что-то на ухо, Маттис стоял на пороге каморки и ждал ее.

— Как хорошо! — воскликнула Рони, когда дослушала все до конца. — Как хорошо!..

Наступила ночь, и вскоре весь замок Маттиса со всеми его разбойниками погрузился в сон. Не спал только сам Маттис. Он громко вздыхал и протяжно стонал, лежа на кровати. Конечно, Ловиса смазала его синяки и ссадины целебной мазью, но это не помогало. Теперь, когда поединок был уже позади, у него болело все тело, каждый ушиб, каждая царапина давала себя знать. Маттис не мог сомкнуть глаз, и его бесило, что Ловиса так спокойно спит рядом с ним. Наконец он не выдержал и разбудил ее.

— У меня все тело ноет. А ты спишь, как сурок… — простонал Маттис. — Одна утеха, что этому негодяю Борке сейчас не лучше, чем мне. А может, еще и похуже! А?…

Ловиса повернулась к стене.

— Все мужчины… — начала она, но не договорила, потому что уснула.

18

— Нечего старикам торчать на «медвежьих боях» и рассиживаться на холодных скалах, — строго сказала Ловиса, когда на утро выяснилось, что Лысого Пера трясет озноб, что у него ноют все суставы, и он не желает вставать с постели.

Впрочем, вставать он не захотел и после того, как озноб прошел.

— В конце концов, глядеть вокруг я могу и лежа не хуже, чем сидя, — сказал он.

Всякий день Маттис заходил в каморку Лысого Пера, чтобы рассказать старику, как протекает их разбойничья жизнь после объединения шаек. Пока все обстояло как нельзя лучше. Борка вел себя вполне прилично и не бунтовал. А вообще-то он толковый малый, и теперь, когда они действуют сообща, им одна за другой сопутствуют удачи, а солдат фогта они так ловко водят за нос, что сердце радуется.

— Вот увидите, скоро все солдаты сбегут из леса, — хвастался Маттис.

— Цыплят по осени считают, — бормотал Лысый Пер, но Маттис не обращал внимания на слова старика, да у него и не было времени долго тут рассиживаться.

— Мощи ты наши! — любовно воскликнул он и на прощание похлопал Лысого Пера по плечу. — Постарайся хоть немного мяса нарастить на свои кости, чтобы поскорее встать на ноги!

Ловиса просто из кожи вон лезла, чтобы угодить Лысому Перу. То горячий крепкий бульон принесет, то какое-нибудь особое блюдо, которое старик прежде любил.

— Ешь, пока не остыло, — упрашивала она, — хоть ложечку, чтобы согреться изнутри.

Но даже кипящий бульон не мог выгнать холод из тела Лысого Пера, и это тревожило Ловису.

— Надо перевести его сюда в зал, поближе к очагу, — сказала она как-то вечером Маттису. — Пусть отогреется у огня.

Маттис взял его на руки и, как больного ребенка, вынес из каморки и уложил на свою постель. Теперь Лысый Пер спал рядом с Маттисом, а Ловиса перебралась к Рони.

— Наконец-то я, бедняга, хоть немножко оттаю, — радовался Лысый Пер.

Наутро Лысый Пер отказался возвращаться в свою каморку. В этой широкой кровати ему было хорошо, он в ней и остался. Лежа, старый Пер наблюдал, как Ловиса управляется со своими домашними делами, по вечерам вокруг него собирались разбойники и хвастались своими подвигами, а Рони рассказывала о том, как они с Бирком провели этот день в лесу, и Лысый Пер был доволен.

— Вот так я и должен жить, пока жду… — сказал он как-то.

— Чего? — спросил Маттис.

— А ты как думаешь? — вопросом на вопрос ответил Лысый Пер.

Догадаться Маттис в тот раз так и не смог, но он с тревогой замечал, что старик день ото дня все худеет и слабеет, и спросил Ловису:

— Чего ему не хватает, а?

— Лет ему много, вот что.

Маттис с испугом поглядел на жену.

— Но, надеюсь, он от этого не умрет?

— Умрет, — сказала Ловиса.

— Молчи! — закричал Маттис и заплакал. — Я не позволю ему умирать!

Но Ловиса лишь покачала головой.

— Ты многое можешь, Маттис, — сказала она. — Но тут ты бессилен.

А уж как Рони беспокоилась о Лысом Пере! Чем больше старик ослабевал, тем дольше сидела она возле него. Теперь Лысый Пер лежал все чаще с закрытыми глазами, но иногда поднимал веки, глядел на девочку, улыбался ей и говорил:

— Радость души моей, смотри не забудь того, что я тебе сказал!

— Не забуду, — отвечала Рони. — Только бы найти его.

— Найдешь, найдешь, — уверял ее Лысый Пер. — Придет время, и ты его найдешь.

— Хорошо бы, — сказала она.