Ронин

Раритет стоил конечно гораздо больше, но Мухин и так выложил за него всё что имел месячную зарплату. Манускрипт представлял из себя ни что иное, как рукописный текст «Нового завета», написанный на классическом койне. А именно это было Евангелие от Иоанна, написанное чуть ли не самим Иоанном. И пока Мухин был в экстазе. Гершензон был в трауре и впервые в жизни давал показания чекистам. Из сбивчивых и мутных показаний гражданина Гершензона, прерываемых рыданиями, следствию удалось выяснить следующее. Книга эта передавалась в их семействе с незапамятных времен. Никому и никогда не показывалась. В ней якобы было зашифровано место нахождения некой реликвии, а какой именно никто не знает. В старые времена папаша Гершензона поверил одному жулику и тот прожил месяца два на их содержании, но место хранения реликвии так и не указал. Что это была за реликвия Гершензон умалчивал. В общем темная была история. И кончилась бы она ничем, если б друг мой Мухин держал язык за зубами. То, что книга у него разнеслось быстро, и книгу вернули владельцу. И горю его не было предела. Ровно как и расстройству Гершензона. Миф о кладе растаял. Правоверный иудей хранил, оказывается, христианскую реликвию. И не только он а неисчислимое количество его предков. В чем я лично сильно сомневался. Не могло быть такого, чтоб любознательные евреи не выяснили язык написания и суть написанного столько времени. Оставалось только предположить, что попала она к папаше нынешнего Гершензона совершенно случайно и тот в повседневной суете о книге просто забыл. А выяснил он её истинное содержание или нет было неизвестно. Впрочем, Иосиф Борисович на время из города пропал. Надо полагать с книгой. А вернулся он из столицы весьма довольный жизнью и с деньгами.

И хоть греческий я не знал, равно как и арамейский, но книгу эту в руках держал и первую строчку помнил. Перевод же строки написанной мной был следующим: Вначале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. Только я ещё не решил открывать ли глаза Борису Абрамовичу на то какая рукопись у него находится, или побыть тем самым жуликом, занимающимся переводом, пару месяцев.

Папироса затухла одновременно с открывающейся дверью, словно от двери каким-то мистическим непостижимым образом, прошел сигнал папиросе потухнуть.

— Сколько вы возьмете за перевод?

— Три рубля за страницу.

— А если там ничего нет? Вы же знаете, что я ищу?

Я пожал плечами, собираясь уходить.

— Постойте, — Гершензон сглотнул, словно принятое решение комом стояло у него в горле — Я согласен. Только переводом вы будите заниматься у меня. Поживете некоторое время.

— Так не пойдет. Мне нужны справочники, словари и ещё масса всякой литературы. Мне нужна библиотека. Давайте так. Я переписываю у вас страницу от руки с оригинала, потом приношу перевод и вы расплачиваетесь?

— А где гарантия, что вы найдя искомое не исчезните вместе с текстом?

Я опять равнодушно пожал плечами и отвернулся.

— Я согласен, — донеслось до меня, когда я взялся за ручку двери. Голос был слабый и какой-то потусторонний, словно это не Гершензон произнес а призрак отца Гамлета.

Мы ударили по рукам и подписали самое странное в мире соглашение.

— Я одно не могу понять откуда вы узнали, что написано не видя книги? — спросил затаив дыхание Борис Абрамович.

— Есть много друг Горацио такого, что и не снилось нашим мудрецам. Скажем, я знал того человека, который продал вам эту книгу.

Слова мои произвели воистину потрясающий эффект. Борис Абрамович попятился, лицо его приняло землистый оттенок. Ещё чуть-чуть и я уже грешным делом подумал он перекреститься. Но нет. Он благополучно плюхнулся задом в гамбсовское кресло и схватился за сердце.

***

Если вы сражаетесь с противником — давите его. Рубите его со всей силой и яростью, на какую способны. Рубите его всем весом тела. Давите его морально. Дайте понять противнику, что вы сильнее и умнее его, что ваша победа только дело времени. Вселите в него эту уверенность. И тогда он дрогнет и побежит. Гоните его. Не давайте ему ни опомнится, ни собраться с мыслями. Ужас поселится в его сердце и он не будет думать ни о чем кроме спасения собственной жизни. Вы думаете я говорю о тактике?