Роспись по телу

– Дима, твой отец умер, – проскрипел он меланхолично и в то же самое время по-деловому. – Сегодня днем. Я должен был прийти сюда, найти тебя и исполнить свой долг как друга. Вот… Этот конверт. Отец просил передать тебе в случае его смерти. А вот это – ключи от его квартиры. Я думаю, ты знаешь его адрес.

Дмитрий не воспринимал его слова.

Отец не может умереть. Такие люди не умирают. Мне все это снится. Я сейчас протяну руку, и она войдет в Романа Георгиевича, как в масло… Но рука уткнулась в плотный конверт. Снова деньги. Деньги. Если это так, то я сейчас же приволоку сюда эту поганку Ло и заставлю ее сделать…

– Мне очень жаль, Дима. Я всю жизнь знаю твоего отца. Он – непростой человек. И отношения у вас тоже были непростые. Если тебе нужна будет моя помощь в организации похорон – ты знаешь, где меня найти…

Маленький человечек в черном исчез. А в руках остался конверт. Желтый. Подписанный: «Бахраху Дмитрию».

Дмитрий вскрыл его, но вместо ожидаемой стодолларовой купюры (он почему-то был уверен, что отец оставил ему именно столько, раз конверт такой тонкий, значит, не больше одной купюры: ну не один же доллар?) из конверта показался белый листок. На нем размашистым почерком сильного и решительного человека было написано: «Найди Гел в Москве, в стрип-баре „Черная лангуста“».

Дмитрию показалось, что откуда-то сверху на его раскалывающуюся голову посыпался раскатистый заразительный хохот Бахраха-старшего. Он издевался над ним даже с того света, смеялся над ним, ржал как молодой и здоровый жеребец, приглашая его на какое-нибудь скандальное представление в стрип-баре «Черная лангуста», и предлагал ему уже не дешевку Ло, а женщину по имени Гел… Скотина

. Дмитрий разорвал конверт вместе с листком и бросил в корзину. Ему захотелось, чтобы сейчас открылась дверь и в его каморку, каморку дешевого ресторанного лабуха-гитариста, вошла, осторожно ступая, словно боясь произвести шум одним своим присутствием, маленькая невзрачная женщина, его мать, которая прижала бы его к своей чахлой груди и поцеловала обескровленными сухими губами. Он закрыл глаза, и ему почудилось, будто откуда-то пахнуло горячим мылом…

20. Обитатели ресторана «Охотничий»

Гел позвонила Земцовой в тот момент, когда Юля выходила из палаты реанимации, где лежала белая как бумага Женя Рейс. Врач, принявший ее и первым осмотревший, сказал, что, помимо тяжелейшего отравления снотворным, на теле пациентки присутствуют все признаки изнасилования, а также имеется большое количество гематом, ссадин и порезов. Разбито лицо, поранено ухо…

Наташа Зима рыдала внизу, в приемном отделении, прижавшись к Шубину. Плечи ее ходили ходуном, она никак не могла успокоиться и во всем, что случилось с Женей, винила только себя. И как Игорь ее ни убеждал, что все это лишь цепь случайных совпадений и что Женя взрослая женщина, способная сама постоять за себя, Наташа все равно была безутешна.

Юле Земцовой было тоже не по себе. И только звонок Гел немного отвлек ее.

Она вышла в больничный двор, засаженный тополями, села на скамейку и стала поджидать свою удивительную клиентку, заплатившую ей три тысячи долларов только за то, чтобы Юля нашла ей парня, по сути, ее же, Юлиного, любовника…

Гел она узнала сразу. По гордо посаженной красивой голове, по осанке, по походке. В ней чувствовалась грация крупной и хищной кошки. Дмитрий будет счастлив, что его разыскивает такая красивая женщина. И бросит меня. Будет жить на содержании Гел. Она улыбнулась своим мыслям, хотя на самом деле внутри ее клокотало слишком много противоречивых чувств, чтобы их можно было выразить одной лишь улыбкой…

– Я рада тебя видеть… Я буду на «ты» и запросто, иначе у меня ничего не получится, – Гел налетела на нее как ураган. Села рядом. – Мне непросто далось это решение, но я не могу больше ждать…

Юля решила ее не перебивать, чувствуя, что сейчас она услышит нечто, имеющее непосредственное отношение к Дмитрию.

– Понимаешь, все началось давно, года два тому назад, когда мне было очень плохо и я… Словом, я докатилась до того, что стала просто нищей. Без денег, без работы, но с подбитым глазом. Вот так…

И тут вдруг до Гел дошло, что они находятся в больничном дворике.

– Юля, вы извините меня… – она вернулась на «вы» и взяла руку Юли в свою. – Мы в больнице… Что-нибудь случилось?

– Да, случилось. Попала в беду подружка моей секретарши, Женя Рейс… Кто-то поиздевался над ней… Сволочи. Она хотела уйти… совсем уйти…

Гел лихорадочно вспоминала, где она могла уже слышать это странное сочетание «Женя Рейс»: отправилась в последний рейс…

– Женя Рейс? Я где-то уже слышала эту фамилию… Она жива? Что говорят врачи?