Россия и большевизм

Трагедия Польши заключается в том, что она не свободна в выборе. Тысячи рук тянутся к ней; тысячи голосов оглушают ее: «Мирись пока не поздно. А если не хочешь мириться, значит, ты банда империалистов, захватчиков, хищников. Погибай — туда тебе и дорога».

Чьи это руки? Чьи голоса? Друзей или врагов? Если смысл войны ясен, то ответ прост. Большевики — враги России; мир с ними — с нею война; с нею мир — война с ними.

Мира с большевиками могут требовать только враги России.

Да, прост и легок ответ на словах, — но на деле как труден! Война — дело. Смысл войны нельзя объяснить никакими словами: надо его сделать ясным. Сколько бы ни уверяла Польша, что воюет с большевиками, а не с Россией, — никто не поверит, пока Польша чего-то не сделает.

Освободить Россию может только сама Россия; русское знамя могут поднять только русские руки. Доходить до Москвы, чтобы свергнуть Советское правительство, может быть, и не надо; но надо идти на Москву. Если Польша без России пойдет на Москву, то, едва переступит она за призрачную границу свою, «линию Керзона», как черта эта сделается для нее чертою смерти. В Россию Польша одна войти не может, — может только с Россией.

Это значит: с польскими знаменами должно соединиться русское; русское войско с польским. Тогда смысл войны будет ясен уже не на словах, а на деле.

Если есть начало русского войска в Польше, — хоть бы малое, то пусть оно не будет тайным. Пусть оно будет явным. И пусть благословит Польша русское знамя: за нашу и вашу свободу. Пусть скажет Польша русскому войску: на вашего и нашего врага — с Богом.

ТРОЙНАЯ ЛОЖЬ[9]

«Ваш отец — диавол. Он был человекоубийца от начала — лжец и отец лжи».

Истина людей соединяет, потому что истина для всех одна. Люди любят друга в истине. Ложь разъединяет, потому что ложь многообразна и бесчисленна. Люди во лжи ненавидят друг друга. Предел разъединения — предел ненависти — человекоубийства. Кто начинает ложью — кончает убийством.

Большевики — сыны диавола, лжецы и человекоубийцы от начала. Лгут и убивают, убивают и лгут. Покрывают ложь убийством, убийство — ложью. Чем больше лгут, тем больше убивают. Бесконечная ложь — человекоубийство бесконечное.

От начала солгали: «Мир, хлеб, свобода». И вот — война, голод, рабство. Такое рабство, такой голод, такая война, каких еще никогда на земле не бывало.

Лгут о русской и всемирной революции — освобождении русском и всемирном, а свободу называют «буржуазным предрассудком» (Ленин). Но если надо буржуазные предрассудки уничтожить, то надо уничтожить и свободу. Большевики это и делают: убивают свободу и покрывают убийство ложью. Лгут, что убивают свободу только «на время», пока не восторжествует коммунизм — равенство. Но нельзя убить свободу на время. Убитая свобода не воскресает, пока живы свободоубийцы. Пока жив большевизм, — свобода мертва; когда он умрет, — она воскреснет.

Да, воистину, такого рабства никогда еще на земле не бывало. Доныне всякое человеческое насилие, порабощение было только частичным, условным и относительным, именно потому, что было только человеческим. Всякий поработитель знал, что делает зло. Большевики этого не знают. Так извратили понятия, что зло считают добром, добро — злом «по совести», по своей нечеловеческой, дьявольской совести. И впервые на земле явилось рабство безграничное, абсолютное, нечеловеческое, дьявольское.

Лгут и о хлебе. Не хлеб им нужен, а голод. Не борются с голодом, а голодом держатся: вся власть их зиждется на голоде. По дьявольскому чуду не хлебом сыты, а голодом. Давно уже поняли, что сытый народ бунтует, ищет свободы; а голодный — покоряется; чем голоднее, тем покорнее. Давно уже поняли, что цепь голода — из всех цепей крепчайшая. Все человеческие страхи мгновенны и частны по сравнению со страхом голода, общим и вечным. Огнем и железом пытается один человек, а человеческие множества — «массы» — голодом. Много смертей человеческих; у каждого человека своя; но голодная смерть для всех одна. Когда и мать — земля не родит, то человек — сын, проклятый матерью. Проклятье земли — тягчайшее.

Плод полей и грозды сладкиНе блистают на пирах,Лишь дымятся тел остаткиНа кровавых алтарях.