Россия и Европа. Т.2

Европы». Некоторые даже подозревали, что потому царь и вознаме­рился сокрушить Турцию именно сейчас, чтобы не дать ей оконча­тельно выздороветь.

А в Петербурге между тем работа по объединению Европы про­тив России шла полным ходом. Еще 25 декабря 1852 года Нессель­роде рекомендовал императору прежде, чем приступать к военным приготовлениям, отправить в Стамбул чрезвычайного посланника, который обсудил бы с султаном идею «обновить и дополнить Кучук- Кайнарджийский договор».¹⁴⁰ Царь ответил резко: «Нечего больше обсуждать, нужно начать приготовления немедленно. Остальное пусть решит Бог».¹⁴¹ И приказал вице-адмиралу В.И. Корнилову «подготовить всё необходимое для экспедиции в Босфор».¹⁴² А так­же распорядился начать мобилизацию четвертого и пятого армей­ских корпусов. 5 января 1853 года, т.е. почти за два месяца до визи­та Меншикова в Стамбул, план экспедиции в Босфор был завершен. 19 января 16 тысяч штыков и 32 орудия были готовы к внезапному десанту в Константинополь, дабы предвосхитить вмешательство ан­гло-французского флота.

Понятно, что такой десант тотчас свалил бы правительство тори в Лондоне и таким образом немедленно ответил на вопрос нашего теста о том, кто был действительным архитектором «заговора про­тив России». К счастью, эта первая попытка развязать европей­скую и*ойну не удалась. Никто толком не знает, почему. Голдфранк считает, что Нессельроде, Меншиков и «самый эрудированный из русских послов» Бруннов отсоветовали.¹⁴³ Но о том, что Николай с этой идеей не расстался, свидетельствует документ, написанный его рукою, когда Меншиков уже был в Стамбуле:

«Думаю, что сильная экспедиция с помощью флота, прямо в Босфор и в Царьград, может всё решить весьма скоро. Ежели флот в со­стоянии поднять в один раз 16 тысяч человек с32 полевыми оруди­ями, при двух сотнях казаков, то сего достаточно, чтобы при не­ожиданном появлении не только овладеть Босфором, но и самим

Ibid., р. юб.

Ibid., р. 109.

Ibid., р. 133.

Ibid., р. 118.

Царьградом. Буде число войск может быть и еще усилено, тем бо­лее условий к удачел>.¹⁴⁴ Добавьте к этому неслыханный в анналах мировой дипломатии ультиматум Меншикова и неожиданно откровенные беседы Нико­лая с британским послом в Петербурге сэром Гамильтоном Сейму­ром — и вас уже едва ли удивит, почему английская и француз­ская эскадры торопились в мае 1853

^г°Д^{а к} Дарданеллам. Торопи­лись, несмотря на сопротивление британских тори и французских националистов.

Гпава пятая

Воаочный вопрос НеТСрПвНИв

Николая В одной из бесед с Сеймуром Ни­колай так объяснил свою позицию. Турция, сказал он, «впала в состояние такой дряхлости», что этот «больной чело­век» того и гляди помрет и труп его «останется на руках удержав». Благоразумно ли «довести дело до такого сюрприза», не подгото­вив заранее «какой-либо системы»? «Я говорю с вами как с другом и джентльменом. Если мне удастся столковаться с Англией по этому вопросу, остальное мне неважно; я решительно не интересуюсь мнением и действиями других».¹⁴⁵

В следующей беседе Николай положил карты на стол. Его инте- ресуютлишь славянские и православные области Турецкой импе­рии — дунайские княжества, а также Болгария и Сербия. Они долж­ны перейти «под покровительство России». В обмен он предложил англичанам Египет и Крит: «этот остров вам подходит и я не вижу, почему бы он не мог войти в состав английских владений». Пожа­луйста, просил он посла, «предложите вашему правительству вы­сказать свое мнение по этому вопросу. Я прошу от него не обяза­тельств или формальной конвенции, а свободного обмена мнения­ми и слова джентльмена. Между нами этого довольно. Промедление лишь продлит мучения больного».¹⁴⁶ _ч

ИР, вып. 9, с. 17.

«История», т.5, с. 206.

Николай отчаянно торопился. И посмотрите, как точно совпада­ет его оценка момента с оценкой Погодина: