Россия и Европа. Т.3

Короче говоря, вот в чем состоит историческая заслуга Союза Русского Народа: ^он на деле показал правительству и обществу, что с затеянным евреями «освободительным» движением можно и долж­но бороться силою». И тут, заметим в скобках, Кожинов тоже с Марковым согласен³⁴. Несмотря, однако, на эту заслугу, несмотря даже на то, что «Государь Император весьма благоволил Союзу Русского Народа, справедливо видя в нем надежную опору монар-

Там же. С. 131 (выделено мною. - А Я.).

Там же.

Там же. С. 132. * Там же.

хии», он почему-то оказался «одинок в этом отношении и, встречая постоянное противодействие со стороны почти всех своих министров и приближенных, не настоял на своевременной и надлежащей госу­дарственной поддержке и развитии организованной народной само­обороны»[153].

Более того, «обманутый министром Витте и либеральными петер­бургскими советниками, уступил домогательствам крамольников и, издав манифест 17 октября 1905 года, дал право утверждать, что народу дарована конституция и что, следственно, Царь перестал быть самодержавным»[154].Нечего и говорить, что «сам Государь понимал дело иначе и ряду патриотических депутатов отвечал - Самодержавие мое остается, как было встарь. И при начертании новых основных законов 1906 года Государь собственноручно восстановил прежнее определение императорской власти, вписав слово «Самодержавный», которое уже было выпущено услужливыми клевретами масона Витте»[155].Тем не менее, «как только наступило успокоение, т.е. разруши­тельная работа иудо-масонства ушла в Государственную думу и в под­полье, Союз Русского Народа стали определенно теснить, принижать и вести его к разложению. Даже крупные государственные люди, как П.А.Столыпин, думали, что мавр сделал свое дело и что мавру время уйти. Либеральная же министерская мелочь, вроде Коковцова, Фи- лософова, Тимирязева, князя Васильчикова, барона Нольде и им подобных, злобно шипели на Союз Русского Народа и в своих ведом­ствах учиняли на членов Союза формальное гонение»³⁸.Такое странное, чтобы не сказать предательское, поведение бюрократической элиты империи должно иметь какое-то объясне­ние. И автор не колеблется предложить его читателю. «Этим, - гово­рит он, -достигалась двоякая цель: устранялись из ведомств непро­шенные наблюдатели и обличители противогосударственной под­польной работы и одновременно заслуживалось одобрение и благоволение высших сфер иудо-масонства и еврейских банки­ров»³⁹. Выходит, согласитесь, что благоволение высших сфер иудо- масонства оказалось для бюрократической элиты империи почему- то важнее, чем благоволение ее государя. Впрочем, «большинство министров и начальников действовали так по непониманию и по узо­сти своего государственного кругозора. Но такие, как Витте или Коковцов, те действовали с разумением, для них важнее всего было угодить настоящему своему господину - международному еврей­ству»⁴⁰

.

Справедливости ради заметим, что, комментируя полвека спустя эти невероятные обвинения Маркова, мог бы всё-таки Кожинов сообщить читателю, что могли быть и другие объяснения брезгливо­сти, с какой относились высшие бюрократы империи к черносотен­ству. Например, то, что были они всё-таки людьми интеллигентными и открытое сотрудничество с воинством, в котором, как мы уже слы­шали, было «собрано всё дикое и некультурное в старой России», так же, как с его сотрудниками из «национально ориентированной» интеллигенции, им претило. Или то, что логика массового движения, «построенного, по словам Маркова, на тех же основаниях, на кото­рых построился италианский фашизм», неизбежно вела в конечном счете к подмене традиционного самодержавия черносотенной дик­татурой какого-нибудь русского Дуче. Или, наконец, попросту то, что от этих людей дурно пахло.

Пусть и не понимал этого по недостатку образования Марков, но ведь Кожинов был всё-таки доктором наук. И, взвалив на себя такую ответственную задачу, как реабилитация черносотенства, должен он был хоть попытаться объяснить то ожесточение, с которым сопротив­лялась Черной сотне имперская бюрократия. К сожалению, ничего подобного он не сделал, позволив Маркову спокойно продолжать свою драматическую повесть о том, как правительство самодержав­ной России на содержании у «международного еврейства», постави­ло единственно лояльную опору самодержавия в стране в совершен­но двусмысленное положение.

³⁹ Там же. Там же. С. 136-137-