Россия и Европа. Т.3

Напротив, то обстоятельство, что гигантские перемены, случив­шиеся в стране за полтора столетия, почти не сказались на базисной структуре Русской идеи (полистайте «Тайну России» Михаила Назарова или хотя бы интервью Виталия Найшуля газете «Время МН» в 2ооо году или «Известиям» в 2001-м, и вы в этом убедитесь), лишь подтверждает: как и положено средневековому мифу, Русская идея полностью иммунна к любым изменениям окружающей среды.

Вот пример. Уже в 2000 году читаем в московской газете кате­горическое заявление «национально ориентированного» интелли­гента: «Карты ложатся так, что мы [опять] можем жить ... на Святой Руси»⁶⁷. И пишет это человек совершенно серьёзно, опираясь на те же славянофильские аргументы, от которых еще Чаадаев и Чичерин камня на камне не оставили. И слышим мы это не от како­го-нибудь православного фундаменталиста вроде Назарова, кото­рый с откровенно средневековой маниакальностью не устает напо­минать нам, что именно «еврейским ожиданием мессии и восполь­зуется антихрист, подготовка воцарения которого ... как раз и происходит в западном мире, подпавшем под иудейские деньги и идеалы»

⁶⁸.

Ничего подобного, слышим мы о «святорусском» будущем путин­ской России от вполне современного ультра либерального экономи­ста, именно в воссоздании Московии и усматривающего действи­тельную цель сегодняшних реформ[37]. Поистине роковым образом недооцениваем мы роль славянофилов не только в истории России, но и в сегодняшней идейной борьбе.

Еще яснеер-анет это, если мы уточним наш вопрос. Если спро­сим, например, можетли средневековый по духу миф быть функцио­нальным в современной среде? Но ведь ответ здесь так же очевиден, как и вопрос. Мы видели это - и не в одной России.

На наших глазах средневековые мифы не только возрождались, но и становились, по известному выражению Маркса, материальной силой - и в Германии, и в Италии, и в Японии, не говоря уже об

НайшульВА. Рубеж двух эпох// Время МН. 2000,6 марта.

Назаров М. Тайна России. М.» 1990. С. 578.

исламском мире. Как бы то ни было, XX столетие (как, впрочем, и нынешнее) снабдило нас, к сожалению, слишком большим числом свидетельств, что в стране, сохранившей достаточно пережитков средневековья в своей политической традиции и в сознании (или, может быть, в подсознании) своих «производителей смыслов», такие идеологии вполне функциональны.

Действительно серьезный вопрос, который, к сожалению, не заинтересовал ни Белинского, ни Чичерина, ни самого даже Чаадаева и на который покуда нет ответа, совсем иной: что вообще вызывает их к жизни в современной среде? Тут мы можем лишь вни­мательно исследовать каждый отдельный случай такого средневеко­вого протуберанца, надеясь, что в конце концов, когда все такие случаи будут разобраны по косточкам, сложится и общая теория воз­рождения средневековья в современном мире.Рождение славянофильской утопии в 1830 годы представляет один из самых интересных таких случаев. Тут, как мы помним, была она ответом на бюрократическую утопию псевдомосковитской «цивилизации», присвоившей себе статус секулярной религии. И так тесно были сращены в этой новой религии обожествленного госу­дарства деспотизм с «гением нации», православие с политическим идолопоклонством, патриотизм с крепостным правом, что она ока­залась практически неуязвимой для критики извне. Это была изоб­ретательно придуманная конструкция, тоталитарная ловушка такой мощи, что подорвать её господство над умами можно было лишь одним способом - изнутри, став на её собственную почву, оперируя её понятиями.Никто в тогдашней России, кроме славянофилов, не мог бы исполнить такую задачу. Ибо только с позиции неограниченной вла­сти можно было атаковать деспотизм - как кощунство. Только с пози­ции защиты православия можно было сокрушить политическое идо­лопоклонство - как ересь. Только с позиции «национального само­довольства» можно было бороться с «национальным самообожанием» - как с извращением. Это и сделали славянофи­лы, разоблачив деспотизм как самозванца, как фальшивую рели­гию, как отступничество от христианства. Короче, они оказались

в парадоксальной для них роли борцов за секуляризацию власти. И если прав был Маркс, что «критика религии есть предпосылка всякой другой критики»[38], то задачу свою они выполнили.

Признанный мастер демонтажа тоталитарной идеологии Александр Николаевич Яковлев подтвердил эту мою догадку, выска­занную в книге «Русская идея и 2000 год» задолго до распада совет­ской «Официальной Народности». Вот что он сказал: «Этого монстра демонтировать можно только изнутри и обязательно под лозунгом совершенствования существующего строя»[39].