Россия и европейский империализм

Само по себе это имя символично. «Александр» означает «защитник мужей». И святой князь Александр своим мечом защитил Русь и мужей русских от порабощения с Запада, а своим смирением – от конечной погибели с Востока.

Вся жизнь святого князя Александра Невскогоего жизнь – войны, труды и скорби. К нему полностью приложимы слова, сказанные о Данииле Галицком: «Почнем же повесть о бесчисленных ратех, крамолех и мятежах». Ради Бога и народа Божия он не знал покоя, прошел Евразию от знойных песков Каракорума, где принужден был кланяться великому хану Гуюку, до ледяных скал северной Финляндии, где сражался со шведами в 1256 году. То он в бою со шведами, немцами и литовцами, то на пути в Орду – утолять дарами татарскую жадность и злобу. Он, не оставляя высоты княжества своего, духовно обнищал ради Христа и ежедневно готов был умереть за Православную Церковь и русский народ. И при этом – глухое непонимание со стороны своих же соотечественников и единоверцев, облагодетельствованных им.

Во всей глубине святой князь Александр познал людскую неблагодарность, когда гордые и кичливые новгородцы после Невской победы указали ему путь из Новгорода. Он смиренно ушел, а Новгород претерпел наказание за свою неблагодарность: немцы взяли вначале Изборск, а затем Псков предательским пособничеством немецкой партии. И лишь великие беды заставили этих жестоковыйных свободолюбцев поклониться святому князю, добывшему для них победу. И когда святой князь Александр побуждал новгородцев платить дань татарам, чтобы облегчить участь Русской земли, те ответили ему мятежом, и даже его сын Василий предал своего отца и присоединился к ним.

Далеко не все современники понимали князя. И это непонимание, глухая вражда к его святому имени продолжается до сего дня. Чрезвычайно показательна позиция одного из героев романа А. И. Солженицына «В круге первом»:

«– Александр Невский для меня – совсем не герой. И не святой. Так что это – не похвала.

Рубин стих и недоумело переглянулся с Нержиным.

– Чем же это тебе не угодил Александр Невский? – спросил Глеб.

– Тем, что он не допустил рыцарей в Азию, католичество – в Россию! Тем, что он был против Европы! – еще тяжело дышал, еще бушевал Сологдин».

Но прежде чем судить и бушевать, вдумаемся, а почему святой князь Александр был против Европы? Да потому, что он понимал одну простую вещь: Русская цивилизация и западная были несовместимы по своей сути. Если верховным правителем и символическим сувереном западных народов считался император Священной Римской империи, то русские люди молились за «греческого царя» – византийского императора. Если западные народы обязывались подданству «викарию Христа» и «святому Петру», то русские хранили послушание Константинопольскому патриарху – Вселенскому, сообразно его титулу, и, по словам Эпанагоги, «имеющему попечение о всей Вселенской Церкви»[3].

Два вселенских параллельных «проекта» были несовместимы, поскольку, с одной стороны, внешне слишком близки, с другой – кардинально отличны друг от друга. Для православных в монашестве главное – молитва и созерцание, для католиков – внешняя мирская деятельность, в том числе и война. Для духовной элиты Запада – обращение прежде всего к интеллекту, а для духовных вождей Востока – преимущественное внимание к сердцу. Для католиков было характерно агрессивное, насильственное миссионерство, для православных – по преимуществу спокойная, мирная, ненасильственная проповедь. Другая отличительная черта западного мира – агрессивность и «восходящее властвование». Если и русский, и византийский мир жил истиной: «война стоит до мира», то западный жил в категориях перманентной, постоянной войны. Характерно, что сама идея борьбы за гроб Господень – не византийская, а чисто западная, к тому же возникшая после 1054 года.

Отличительная черта западного мира – агрессивность и «восходящее властвование».

Отличались Запад и Русь и по своим социальным характеристикам: русскому миру не было присуще то жесткое и устойчивое сословное, почти кастовое деление, которое характеризовало западный мир. Согласно исследованиям И. Я. Фроянова и других ученых, Киевская и монгольская Русь не знали феодализма в западном смысле этого слова[4]. Если среди православных народов права крестьянства были хоть как-то защищены, то этого нельзя сказать о Западной Европе: виллан был беззащитен перед феодалом, который искренне считал его недочеловеком, полуживотным или чудовищем. Ни для Руси, ни для Византии не были возможны такие строки, как, скажем, «сирвента» Бертрана де Борна:

Любо видеть мне народГолодающим, раздетым,

Страждущим, необогретым.Чтоб крестьяне не жирели,Чтоб лишения терпели,Надобно из года в годВек держать их в черном теле.