Россия и европейский империализм

В 1945 году военный министр Стимсон во время посещения моей штаб-квартиры в Германии проинформировал меня, что наше правительство готовилось сбросить атомную бомбу на Японию. Я был один из тех, кто считал, что есть целый ряд убедительных причин поставить под сомнение мудрость такого решения. Во время его описания… меня охватила депрессия, и я озвучил ему мои глубокие сомнения, во-первых, основывающиеся на моей вере в то, что Япония была уже разбита и что атомная бомбардировка была совершенно излишней, и во-вторых, потому что я считал, что наша страна должна избегать шокировать мировое мнение использованием оружия, применение которого, на мой взгляд, более не было обязательным как средство сберечь жизни американских солдат».

А вот мнение адмирала Ч. Нимица.

Японцы уже, фактически, запросили мира. Атомная бомба не сыграла решающей роли, с чисто военной точки зрения, в поражении Японии.

Атомные бомбардировки были большим экспериментом над людьми, которых и за людей не считали. Для тех, кто планировал бомбардировки, японцы были чем-то вроде желтых обезьян, недочеловеками. За доказательствами ходить далеко не стоит. Американские солдаты, в частности морские пехотинцы занимались весьма своеобразным сбором сувениров – расчленяли тела японских солдат и мирных жителей Тихоокеанских основов, а их черепа, зубы, руки, кожу и т. д. посылали на родину своим близким в качестве подарков. Нет полной уверенности в том, что все расчлененные тела были мертвыми: американцы не брезговали выдирать золотые зубы у еще живых военнопленных.

По мнению американского историка Джеймса Вейнгартнера между атомными бомбардировками и коллекционированием частей тел противника есть прямая связь, и то и другое было результатом дегуманизации противника: «Широко распространённый образ японцев как недочеловеков создавал эмоциональный контекст, который обеспечивал ещё одно оправдание для решений, результатом которых была гибель сотен тысяч человек»].

Но вы возмутитесь и скажете: то грубые пехотинцы. А решение в конечном счете принимал интеллигентный христианин Трумэн. Ну что же, предоставим слово ему:

На второй день после бомбардировки Нагасаки, Трумэн высказал что «единственный язык который они понимают – это язык бомбёжек. Когда приходится иметь дело с животным, приходится обращаться с ним как с животным. Это очень печально, но тем не менее это так».

После капитуляции Японии, с сентября 1945 года в Хиросиме и Нагасаки работали американские специалисты, в том числе врачи. Но они не лечили несчастных «хибакуся» – больных лучевой болезнью, а с неподдельным исследовательским интересом созерцали, как у них выпадают волосы, шелушится кожа, затем на ней проступают пятна, начинаются кровотечения, как они слабеют и умирают. Ни капли сострадания. Vae victis (горе побежденным). И наука превыше всего!

Но я уже слышу возмущенные голоса: «Отец дьякон, кого вы жалеете? Не тех ли японцев, кто вероломно напал на американцев в Перл Харборе? Не ту ли японскую военщину, что совершала страшные преступления в Китае и Корее, убила миллионы китайцев, корейцев, малайцев, причем временами зверскими способами?» Отвечаю, большинство погибших в Хиросиме и Нагасаки не имели к военщине никакого отношения. Это были мирные жители – женщины, дети, старики. При всех преступлениях Японии, нельзя не признать известную правоту официального протеста японского правительства от 11 августа 1945 года.