Россия и мусульманский мир № 4 / 2016

Заметим с самого начала, что малые общества и в том числе малые общества в больших странах испытывают трудности самоорганизации и развития уже в силу малого размера социального поля и складывающегося на этой почве партикуляристского характера ролей, стандартов мышления и поведения. В узком пространстве небольших республик и областей, где практически все прямо или косвенно связаны друг с другом родственными или другими узами, где их пути многократно пересекаются, обычно гораздо трудней действовать самостоятельно, сохранять и отстаивать свое мнение, независимость своих суждений. Гораздо сложней быть самим собой и реализовать себя как личность. Трудно даже за пределами групп регулярного взаимодействия (родственники, соседи, сослуживцы и др.) избежать частых и не всегда приятных, удобных контактов и тесного общения с одними и теми же не всегда приятными людьми.

Невозможно плохо отозваться о ком-либо и затем никогда с ним не встречаться или не сталкиваться, не соприкасаться с его сторонниками, друзьями, родственниками. Трудно из-за каких-либо разногласий уйти с одной работы и устроиться на другую, более престижную или равноценную. Наряду с этим, часто руководитель учреждения не смеет, не решается уволить нерадивого работника, сознавая, что может вызвать неудовольствие его покровителей, родственников, друзей.

Заметным сдерживающим развитие фактором становится малый размер общества на фоне аномии и сравнительно большой плотности населения. Возникающая на этой почве высокая конкуренция, скрытая и открытая борьба за рабочие места и должности соединяется с завышенными притязаниями и ожиданиями, иждивенческими и патерналистскими настроениями. Порождает склоки, зависть, нездоровое (невротическое) соперничество. Отсюда противостояние различных групп населения, династических, местнических (территориальных) и этнических кланов. Обычным явлением становится хорошо отработанная система дезинформации, запуска ксенофобски окрашенных коллективных писем, просьб и предложений, анонимных жалоб и доносов, бессмысленных споров и разбирательств. И это еще больше расшатывает устои кабардино-балкарского общества.

Даже религию и религиозную культуру местного населения удалось расколоть – на культуру традиционного ислама, тесно связанного с обычаями и традициями местных народов, и культуру чистого ислама, якобы полностью отрицающую эту связь. И этот раскол все больше и больше дает о себе знать в умонастроениях, в поведении, даже во внешнем облике людей. В течение 2009– 2015 гг. в Кабардино-Балкарии произошло несколько сотен взрывов, обстрелов, терактов79

. Режим КТО (контртеррористической операции), перестрелки и боестолкновения в различных городах, селах и районах республики стали повседневной реальностью.

Погибли с обеих сторон тысячи молодых людей. По оценке, озвученной весной 2011 г. в Общественной палате РФ, Кабардино-Балкария охвачена «тлеющей гражданской войной». О том же заявил недавно один из членов общественной палаты КБР М. Хоконов. По его словам, это «латентная гражданская война». И ее необходимо рассматривать не только как терроризм в чистом виде, а как нечто более глубокое. В таком же духе высказываются шокированные происходящим простые жители республики.

В еще большей степени обеспокоены конфликтной ситуацией и состоянием религиозной культуры в Кабардино-Балкарии и на Северном Кавказе священнослужители, социологи, этнологи. По их мнению, жесткий и прямолинейный курс на борьбу с терроризмом, без общественного диалога, без проведения действенных реформ, нацеленных на искоренение причин насилия и экстремизма, «вызывает ответную реакцию», «постоянно воспроизводит замкнутый круг насилия». И в самом деле, есть достаточно жесткая связь терроризма с общей ситуацией в регионах Северного Кавказа. Но не столько даже с экономической отсталостью, сколько с системным кризисом, с низким социальным самочувствием и выученной беспомощностью населения. Правильно сказано, что «начало терроризма не там, где реальная бедность, а там, где создают ощущение бедности, несправедливости и безысходности»80.