Россия и последние войны ХХ века

25 июня, одновременно со Скупщиной Словении, Сабор Республики Хорватии единогласно принял декларацию о провозглашении самостоятельной и суверенной Республики Хорватия и приступил к осуществлению отделения от Югославии. Была принята и хартия о правах сербов и граждан других национальностей, однако, в воцарившейся в республике атмосфере неоусташского национализма ее, разумеется, всерьез никто не воспринял. 26 июня последовал ответ СИВ, оценившего решения Словении и Хорватии как незаконные. Издано распоряжение о запрете на установление пограничных пунктов на территории СФРЮ, а федеральные пограничные службы и ЮНА уполномочены ликвидировать эти пункты и установить контроль за государственными границами СФРЮ.

Что касается Словении, дальнейшее известно: вооруженные столкновения ЮНА и сил Территориальной обороны Словении в Орможе и близ Езерского, блокировка дорог бойцами Территориальной обороны по всей Словении, «десятидневная война», вывод частей ЮНА из Словении. Иначе развивались события в Хорватии.

Уже в середине июня хорватское руководство приступило к проведению крупномасштабной операции по борьбе с отрядами самообороны сербов, которые были созданы практически во всех пунктах сербских автономий — в Сербской Краине, Восточной Славонии, Западной Славонии, Баранье и Западном Среме. После провозглашения декларации о независимости руководство Хорватии объявило федеральный закон о военной службе недействительным и приступило к формированию собственных вооруженных сил, численность которых с июня по август 1991 года возросла в 6 раз [778].

Шел интенсивный процесс их вооружения — на основе как закупок за рубежом, так и налаживания военного производства на республиканских заводах. По сообщению газеты «Народна армия», из-за рубежа Хорватией были получены средства ПВО, аналогичные имевшимся у ЮНА; а позднее — малые переносные ракетные системы американского производства типа «Стингер».

Тем не менее, после ожесточенных летних сербско-хорватских столкновений в треугольнике Осиек — Вуковар — Винковцы, а также в Придунайской Хорватии к середине августа, сербы при поддержке ЮНА завладели примерно 15 % территории Хорватии. И тогда хорватское руководство пошло, по сути, уже на формальную реабилитацию и легализацию усташества. В республику был разрешен въезд усташей из стран латинской Америки, Австрии, Германии, и страхи сербов, связанные с первыми заявлениями Туджмана, обеляющими НХГ Анте Павелича, материализовались в полной мере.

Опубликованы документальные данные, согласно которым, захваченных в плен сербов усташи, опьяненные реваншем, сажали на кол, выкалывали им глаза, отрезали уши, живыми бросали в шахты [779]

.

Тем не менее, ни по одному из этих фактов не возбуждено дело Гаагским трибуналом, что позволяет, даже с формально-юридической точки зрения, считать его наследником той линии на коллаборацию с бывшими союзниками Гитлера, которую повели на Балканах в конце XX века и Запад, и — к нашему сожалению и стыду — Россия.

* * *

Примечательно, что уже 28 июня ЕС, направивший в Югославию миротворческую министерскую «тройку» — Жака Поса, Джани де Микелиса и Ханса Ван ден Брука, — принимает решение заморозить всякую экономическую помощь Югославии. Это было начало политики санкций, диктовавшейся вполне прагматичными и достаточно циничными мотивами: ведь до обстрелов Вуковара и Дубровника артиллерией ЮНА [780] еще оставались месяцы, а угроза санкций уже замаячила на горизонте. Было ясно также, кто станет их жертвой: разумеется, сербы, но никак не хорватские националисты, напротив, правильно истолковавшие значение жеста как выдачу им своеобразной индульгенции на все последующие действия, каковы бы они ни были.

Разумеется, в этих условиях переговоры и не могли привести ни к какому сколько-нибудь значимому результату. А 1 июля ситуацию взорвало убийство Иосипа Рейхл-Кира, молодого шефа полиции в Осиеке [781]. Рейхл-Кир отличался умеренными взглядами и вполне искренне стремился к мирному урегулированию споров с сербами. Убийцей его, согласно большинству источников, был не серб, а хорват Антун Гуделя, эмигрант из Австралии; поручение же ему было дано крайним хорватским националистом Вранимиром Главашем, объединившим хорватских экстремистов в тайную армию в районе Осиека. Они ненавидели Кира за его миролюбие, а также — и это, конечно, еще важнее — за то, что он, как им стало известно, собирал на них досье.