Россия и русские. Книга 2

Распад Советского Союза поставил Россию в парадоксальную ситуацию. «Холодная война» закончилась, а вместе с ней исчезла и главная для страны стратегическая угроза. Но многие видели, что эта «война» завершилась поражением России. Население страны по сравнению с Советским Союзом сократилось почти вдвое, территория значительно уменьшилась, и теперь Россия не имела общей границы ни с одним центральноевропейским государством (исключение составил только Калининград, расположенный на побережье Балтийского моря). Россия потеряла прямое сообщение с некоторыми принадлежавшими ей районами, например, на Кавказе и в Прибалтике, где она веками вела борьбу за свое господство. Занимавшая когда-то главное место в составе мировой сверхдержавы, претендовавшей на паритет с Соединенными Штатами, Россия скатилась на положение всего лишь северной евроазиатской региональной державы, сравнимой по влиянию, скажем, с Бразилией или Индонезией. Различие между ними состояло только в том сомнительном наследии, которое Россия получила от Советского Союза-, — обладании ядерным оружием.

Подходы разных политических групп к внешней политике были диаметрально противоположными. Сторонники «атлантической» стратегии, последователи политики Горбачева — Шеварднадзе, надеялись обеспечить безопасность России, продолжая процесс разоружения и сотрудничества с Западом и с международными организациями в решении конфликтов, что открывало бы дорогу западным инвестициям, столь необходимым для развития российской экономики. «Евразийцы», напротив, считали, что Запад хочет просто использовать Россию в качестве новой колонии и поставщика дешевого сырья и стремится распространить свое господство на территорию стран, входивших ранее в состав Варшавского Договора, и даже на бывшие республики Советского Союза. Они рекомендовали развивать отношения с азиатскими государствами, включая те, к которым Соединенные Штаты относились с подозрением, такими, например, как Иран и Ирак. Они также ратовали за использование всех имевшихся в распоряжении России сил и средств, включая военные, чтобы укрепить свое влияние в «ближнем зарубежье».

Поначалу внешнеполитический истеблишмент склонялся к «евроазиатской» концепции. Правда, Андрей Козырев, занимавший пост министра иностранных дел России с 1991 по 1996 г., все это время оставался страстным сторонником прозападной стратегии, и Ельцин еще в конце лета 1992 г. говорил о «демократической зоне взаимного доверия, сотрудничества и безопасности... простирающейся через все северное полушарие»^{494}. Соглашения о выводе российских войск из Центральной Европы и Прибалтики были полностью выполнены.

Но само признание наличия у России национальных интересов — понятие, которого советские политики старались избегать как устаревшего и «буржуазного», — заставляло их российских наследников придерживаться позиции «здорового эгоизма». Такая позиция подкреплялась и тем, что объемы помощи России со стороны государств Запада и международных финансовых организаций оказались меньше ожидавшихся. Западные державы пригласили Россию участвовать в политических консультациях клуба «большой семерки», назвав новую консультативную организацию «большой восьмеркой», а в 1992 г. эти страны сумели подготовить для России пакет финансово-экономической помощи общей стоимостью около 24 млрд долларов. Но полномочия по распределению этих средств они передали под контроль Международного валютного фонда, проводившего строгую кредитную политику и не желавшего, чтобы выделяемые фондом средства попадали в руки мафиозных структур и нечестных бизнесменов. Поэтому фактически выделенная помощь оказалась намного меньше той, которую ожидала Россия. Это позволило оппозиции обвинить демократов в том, что в обмен на пустые обещания Запада они продали самое ценное, что Россия унаследовала от СССР, — право иметь ракеты среднего радиуса действия и держать свои войска в Центральной Европе. В октябре 1992 г. Ельцин грозно заявил, что «Россия — это не та страна, которую можно долго держать в прихожей»^{495}. Столь резкий спад в российско-западных отношениях продемонстрировал, насколько трудно будет интегрировать Россию в систему коммерческих и финансовых организаций Запада и в мировую экономику в условиях ускоряющегося процесса глобализации и усиления всеобщей взаимозависимости.