Россия и русские в мировой истории

«Постановление» об исторических науках 1934 года было сменой идеологических ориентиров: русскую историю частично реабилитировали, разумеется, густо приправив ее классовыми заклинаниями. Пушкина перестали называть камер-юнкеромъ, Св. Александра Невского — классовым врагом. Наполеона — освободителем, а Льва Толстого — помещиком, юродствующим во Христе, как требовала «школа» марксистов М. Покровского и С. Пионтковского, создавших красную профессуру. В позднесоветские годы об этом идеологическом нюансе не вспоминали, так как вся советская история уже представляла собой «непрерывную линию», а осуждение «культа личности» Сталина делало как бы неприличным любой непредвзятый анализ его периода даже в личном сознании людей. Те умы, что в силу отстраненности внутреннего сознания от марксистко-ленинской системы ценностей оценивали направления революционного строительства не по его соответствию «идеалам революции», а по критерию его большей или меньшей удаленности от традиционной государственности, немедленно объявлялись сталинистами, хотя они-то более, чем их обвинители, предпочли бы вообще не иметь ни Сталина, ни Ленина. Постсоветская историография обходит стороной эту тему. Можно отметить лишь обзорную статью, заказанную немецким фондом, которая признала, что «идеологическая машина большевизма разворачивалась ликом к державным идеям и государственным ценностям, связуя воедино прошлое и настоящее». Но авторы в корректно-академической форме скорее симпатизируют разорвавшим эту связь М. Покровскому и С. Пионтковскому, создавшим«материалистическую картину русского исторического процесса», нежели «своеобразной реставрации подходов русской академической науки», названной вскользь авторами «одиозным историографическим официозом империи»327

.

К концу «перестройки» с целью «развенчания сталинщины» в опровержения штампа советской историографии о Л. Троцком как злейшем враге ленинизма отечественными ортодоксальными ленинцами была переиздана с берлинского издания 1932 года книга Л. Троцкого «Сталинская школа фальсификации» — сборник до-» кументов и стенограмм партийных форумов и дискуссий, ставших секретными в СССР, и комментариев к ним Троцкого. Из документов ясно, что действительно не Сталин, а именно Л. Троцкий был в 1917 году настоящим alter ego Ленина в радикальном взгляде на мировую революцию и на Россию как «вязанку хвороста», а также в стратегии и тактике в отношении войны и мира, в бескомпромиссном требовании единоличной власти большевиков, в отношении к Временному правительству. Но редколлегия во главе с П. В. Волобуевым не только констатировала «общность их взглядов по многим кардинальным вопросам», для чего имела все основания, но с чувством удовлетворения от совершаемой справедливости предлагала пересмотреть «иконизацию Ленина… в духе сталинских представлений» и восстановить уважение к Л. Д. Троцкому, низвергнутому Сталиным для того, чтобы «загнать страну в казарменный социализм»328

. Однако публикация отечественных поклонников мировой революции и пролетарского интернационализма становится для сегодняшнего исследователя, если он только не придерживается взглядов Ленина с Троцким, «Валаамовым благословением». Из материалов очевидно, что Сталин не только в период своей «автократии», но задолго до победы большевистской революции постоянно совершал отступления от ортодоксального марксизма и политического максимализма и действительно никак не был воплощением большевистской идеологии и тактики ленинского типа. В приводимых документах и комментариях Троцкого он в период ленинской эмиграции, «пытаясь самостоятельно выработать линию партии», постоянно выступает как «оппортунист», «полуоборонец», его позиция «в отношении германской революции 1923 года насквозь пропитана хвостизмом и соглашательством», а «в вопросах английского рабочего движения есть центристская капитуляция перед меньшевизмом».

Сталин даже предлагал сотрудничать с Временным правительством и поддержать его воззвание к правительствам воюющих стран, что вызвало бешеную критику Троцкого и решительный отпор В. И. Ленина, явившегося к концу мартовского совещания партийных работников 1917 года со своими апрельскими тезисами.