Россия: мы и мир

История бесконечных смут, претензий на трон, светских и религиозных реформ несла в себе один и тот же результат – частые отстранения от власти одной партии и призыв другой. Начиная от принятия христианства, Россия пережила сотни мелких и глобальных расколов: гонение поганых язычников, Никонианский раскол и гонение старообрядцев, революция и гонение священников и просто верующих авторитетных личностей. И еще много политических расколов, во главе которых стояли Андрей Боголюбский, Иван Грозный, Алексей Михайлович, Софья и Петр, Екатерина, Александр и декабристы и т.д. При всех катаклизмах происходила смена элиты: старая ссылалась, назначалась новая, чтобы через короткий промежуток времени быть замененной на другую.

Но ни одна вкусившая власти, высокого положения и принадлежности к касте избранных элита

не исчезла бесследно, а осталась внутри этноса и дала многочисленное потомство, независимо от своего опального состояния. Представители некоторых именитых родов призывались по нескольку раз и снова были отставлены, сосланы, заточены в крепости, многие разбояренные мужи окрестьянились, изменили образ жизни, однако прежней оставалась психология и неистребимой – генная память о былом величии. Например, и доныне на Русском Севере очень даже просто встретить полный набор боярских фамилий времен Ивана Грозного, носители которых знают, кто они и откуда пришли

. (Был случай, когда в гражданскую войну в одну деревню Архангельской губернии, симпатизирующую красным, пришли каратели, чтобы выпороть население, но старики принесли офицеру пергаментные свитки с деревянными печатями, где значилось, что они бояре еще Василия III и не подлежат телесному наказанию.)

Еще красочнее букеты фамилий в среде сибирского старообрядчества, тоже помнящего, кто они, и имеющего документальные свидетельства своего происхождения, фамильные драгоценности, всевозможные жалованные грамоты и прочие атрибуты благородных корней. Но дело даже не в этих свидетельствах; самая достоверная печать на их лицах, в манере говорить, слушать и действовать. Опытный глаз отличит их в любой толпе по едва уловимым признакам, самые яркие из которых – вольнолюбие, обостренное чувство чести и собственного достоинства, верность слову.

И пожалуй, самое уникальное явление – Некрасовские казаки, после булавинского восстания ушедшие в Турцию и вернувшиеся на Родину лишь в 1963 году. В абсолютно чужеродной духовно-нравственной среде на протяжении двухсотпятидесяти лет они хранили Предание, язык, веру, сознание, образ жизни, мышления и поведения, существовавшие в конце семнадцатого – начале восемнадцатого веков. Нашим бы ученым, особенно историкам и лингвистам, не отходить от них, записывать каждое слово, а властям всячески оберегать от внешнего воздействия этот исторический феномен! Но борец с религией Хрущев испугался столь яркого путешествия во времени, поселил Некрасовских казаков в винсовхоз Краснодарского края, и вот уже потомки их за сорок лет стали обыкновенными советскими гражданами. Мне повезло познакомиться с престарелым атаманом Василием Порфирьевичем, который и вывел своих единоверцев из Турции. Я слышал его древнерусскую обыденную и живую речь, слышал песни и баллады, созвучные со «Словом о полку Игореве» (есть магнитные записи), и ощутил не только глубь истории, но истинную магию русского слова.

По самым скромным подсчетам (исключая многие нерасстрелянные элиты КПСС), более пятидесяти процентов нынешнего населения так или иначе (хоть и седьмая вода на киселе), но причастны к бывшим элитам. И это четко просматривается

в обязательных личностных характеристиках носителей генетической памяти – вольнолюбие, широта души, непроизвольная гордость, стремление к неформальному лидерству и обидчивость — все это фермент элитарности. Кроме всего, у этой категории людей сохранен высокий духовно-волевой потенциал

: они слишком многого хотят от жизни, правда, мало кто из них знает, как этого достичь, ибо при всем том они – далекие потомки бывшей этноэлиты.

Самоорганизация

Способность к самоорганизации – это, пожалуй, самый архаичный атавизм родоплеменного устройства жизни, сохранившийся в первозданном виде до наших дней.