Россия, общий вагон

Поначалу Тема объяснял свою работу в органах стандартно: надо разрушать систему изнутри, а врага – знать в лицо. Но ему никто не верил. Тогда флегматичный интеллектуал признался: он устроился в ФСБ, чтобы не идти в армию и не попасть в Чечню, которую Тема называл не иначе как Независимая Республика Ичкерия. Рощин эту версию принял, а Яков Петрович все равно страдал.

Поведение Темы после его попадания в органы заметно изменилось. Гулять по Летнему саду, рассуждая о революции, у него больше не было времени. Да и выглядело бы это теперь как-то неоднозначно.

Зато уже на вторую неделю работы Тему, который на всех студенческих попойках отделывался одной бутылкой пива, чтобы наутро бодро идти в библиотеку, впервые принесли домой. Его сослуживцы.

Увидев в своей диссидентской прихожей людей в штатском, державших бездыханное тело сына, Яков Петрович потерял всякую осторожность и возопил:

– Изверги! Чекисты! Изуверы! Вы убили его!

Но Тема был не мертв. Тема был мертвецки пьян. Так в ФСБ было принято отмечать офицерское звание товарищей по службе. Народу в «конторе» было много, поэтому Тему стали приносить домой регулярно. Яков Петрович объяснял внезапный алкоголизм сына по-своему. И – грешно сказать – втайне радовался.

– Вот видишь, Нюша! – говорил он жене, отвлекая ее от десятого тома Блаватской. – Он пьет, значит, мучается! Значит, совесть его неспокойна! Значит, еще не все потеряно! И есть надежда, что рука у него дрогнет, когда он нас с тобой расстреливать будет!

Работая в ФСБ, Тема приобретал новые привычки. Но это не заставляло его отказываться от старых. Например, он по-прежнему переводил Жижека, зарабатывая на антибуржуазной философии гораздо больше, чем на страже федеральной безопасности. Поэтому и безопасность эту Тема охранял спустя рукава. Все секреты, почерпнутые им в недрах «конторы», он щедро разбалтывал своим боевым друзьям.

«Тема, почем государственная тайна?» – говорил ему теперь Рощин вместо приветствия. И предлагал прорубить в стене страшного здания окошечко, нарисовать вывеску «ЧП Бутман» и вывесить расценки.

В частности, Тема выяснил, что в ФСБ есть «дела» на всех без исключения. У обычных, законопослушных граждан, папочки тоненькие и скучные: где родился, где учился, где работал, на ком женился. И все.

А вот у граждан, вызывающих у государства определенный интерес, дела растут и пухнут. Например, в «деле Рощина» хранилось несколько дословных конспектов его лекций, на которых речь шла о творчестве Бориса Савинкова и о романе «Бесы». Несмотря на уверения Темы, что папки пылятся в архиве (в тех самых подвалах, где, как считал старый Бутман, находятся пыточные камеры) и никому до них нет дела, Рощину этот факт весьма не понравился. Кто-то из студентов стучал. И это было неприятно.

Верный товарищескому долгу больше, чем присяге, Тема выкрал из архива дело. И торжественно подарил Рощину на день рожденья русской революции. Узнал он и имя осведомителя. Это была Маргарита Рукосуева. Та самая Рита в трусиках. Вот на что может подвигнуть женщину неразделенная любовь!

А еще в своих странствиях по архивам ФСБ Тема наткнулся на дело Михаила Вострухина – того самого бледного Миши, которого Рощин лечил Генри Миллером. В папке было множество фотографий Миши под красными флагами, где серп и молот перекрещивались на манер свастики. Видимо, Миша, осчастливив изрядное количество «Тань», нашел-таки у себя на полу оброненную Рощиным книгу Лимонова, прочитал и на этот раз – поверил.

Карьера человека в штатском закончилась, как и предсказывала его родительница, довольно быстро. Однажды Тема сидел на работе и читал в Интернете очередную статью Жижека, которую ему предстояло переводить. Тут у него за спиной раздались шаги командора, и Темин начальник произнес роковую фразу:

– Завтра вы едете в командировку. В Чечню.

Тема встал из-за стола и тихо, но смело, как декабрист на допросе, ответил:

– Нет, в Ичкерию я не поеду!

– Тогда пишите рапорт! – рявкнул палач, изувер и душегуб, даже не обратив внимания на недозволенное название мятежной республики.

И Тема написал рапорт. А потом сделал то, о чем, по его словам, мечтал со дня поступления на службу. Отдавая рапорт, Тема наклонился и вежливо сказал на ухо своему, теперь уже бывшему начальнику: «Иди ты на ...!»

Потом повернулся и медленно, с достоинством, покинул кабинет. Правда, за дверью нервы у «молодого бунтаря» сдали, и Тема бросился наутек, забыв даже захватить дискеты с переведенными текстами Жижека, о чем впоследствии очень жалел. Потому что переводить пришлось заново.

– Я же тебе говорил, Нюша! Я всегда знал, что вырастил героя! Моя кровь! Моя школа! Моя порода! – восклицал Яков Петрович, выпивая у себя на кухне «за подвиг разведчика» и впервые за долгое время чувствуя полное демократическое раскрепощение.