Россия против Наполеона

«Наставление» предписывало: «Когда фронтом идут на штыки, то ротному командиру должно также идти впереди своей роты с оружием в руках и быть в полной надежде, что подчиненные, одушевленные таким примером, никогда не допустят его одного ворваться во фронт неприятельский».

В этом же «Наставлении» говорилось: «Офицер может заслужить почетнейшее для военного человека название – друг солдата. Чем больше офицер в спокойное время был справедлив и ласков, тем больше в войне подчиненные будут стараться оправдать сии поступки и в глазах его один перед другим отличиться».

«Наставление» требовало жестокой кары по отношению к малодушным и требовало, чтобы труса и паникера, который во время боя кричит: «Нас отрезали!» – после окончания военных действий прогнали сквозь строй, а если такой проступок совершит офицер, то его следовало с позором изгнать из армии.

«Храбрый не может быть отрезан, – утверждалось в „Наставлении“, – где бы враг ни оказался, нужно к нему повернуться грудью, идти на него и разбить…» Войскам надлежало «к духу смелости и отваге непременно присоединить ту твердость в продолжительных опасностях и непоколебимость, которая есть печать человека, рожденного для войны… Сия-то твердость, сие-то упорство всюду заслужат и приобретут победу».

Шпиономания в России

Меж тем от русских агентов за границей в Петербург шло множество сообщений о передислокации наполеоновских войск, о беспрерывном движении огромных колонн и обозов к русской границе.

Россия была переполнена рассказами и слухами о деятельности наполеоновских агентов, проникавших под видом бродячих комедиантов, фокусников, гувернеров, лекарей, музыкантов, землемеров, странствующих монахов, художников, учителей. Министр полиции А. Д. Балашов нацелил военных и гражданских губернаторов на то, чтобы всеми способами пресекать шпионскую деятельность вражеских агентов.

Из этого времени дошел до нас такой эпизод.

Алексей Михайлович Пушкин, поэт и переводчик, дальний родственник А. С. Пушкина, в 1812 году был назначен к князю Юрию Владимировичу Долгорукову в одну из отдаленных губерний для формирования народного ополчения против Наполеона. На почтовой станции в доме смотрителя вдруг увидел он на стене литографический портрет Бонапарта.

– Зачем держишь ты у себя этого мерзавца? – спросил Пушкин у станционного смотрителя.

– А затем, Ваше превосходительство, что если злодей Бонапартий под чужим именем приедет на мою станцию, я тотчас по портрету признаю его, схвачу, свяжу, да и представлю по начальству.

– Ну, это другое дело! – ответил Пушкин.

Шпиономания была в самом разгаре, когда вдруг разнеслась весть об изменниках, свивших гнездо не где-нибудь, а прямо в Зимнем дворце, рядом с государем. И главой их был сам статс-секретарь Михаил Михайлович Сперанский…

Дело Сперанского

Яков Иванович де Санглен, обрусевший француз, начальник «Особенной», то есть секретной, канцелярии министра полиции А. Д. Балашова оставил прелюбопытнейшие «Записки», из которых явствует, что «дело» Сперанского было политической провокацией, произведенной по прямому указанию самого Александра для того, чтобы накануне войны возбудить в народе ненависть к врагам Отечества и вызвать тем самым мощную волну патриотизма.

Осуществлял же эту операцию известнейший хитрец и интриган, шведский эмигрант граф Густав Мориц Армфельдт – сенатор и председатель Комитета по финляндским делам. Он начал с того, что предложил Сперанскому создать триумвират для свержения Александра, в который вошли бы еще Балашов и он сам – Армфельдт.

Сперанский категорически отказался, но не сообщил об этом предложении ни Александру, ни Балашову, считая донос низостью. Опасаясь разоблачения, Армфельдт начал интригу против Сперанского.

Я. И. де Санглен писал, что в декабре 1811 года его тайно привезли в Зимний дворец к Александру. Царь показал Санглену донесение Балашова, в котором сообщалось, что в беседе с ним Сперанский сказал: «Вы знаете мнительный характер императора. Все, что он ни делает, делается им вполовину. Он слишком слаб, чтобы управлять, и слишком силен, чтобы быть управляемым».

Сперанского и группу его ближайших сотрудников – М. Л. Магницкого, А. В. Воейкова и Н. 3. Хитрово – взяли под наблюдение, а в середине марта 1812 года на квартире полковника Хитрово, кстати сказать, зятя М. И. Кутузова, произвели обыск и обнаружили карту с обозначением маршрута движения гвардии в Вильно. На этом основании 17 марта трое «заговорщиков» были арестованы и высланы из Петербурга. А Воейкова перевели служить в Москву, дав ему пехотную бригаду. Санглен писал: «Сперанский назначен неминуемо быть жертвою, которая под предлогом измены и по питаемой к нему ненависти должна соединить все сословия и обратить в предстоящей войне всех к патриотизму».