Россия собирает своих евреев

Таковы были обстоятельства печальной истории первых еврейских земледельческих поселений. До 1806 г. евреи не проявляли стремления перебираться в Новороссию, но, когда всерьез развернулось их выселение из сельских местностей, от отдельных членов общин начали поступать просьбы о размещении в новых сельскохозяйственных районах. Одна из первых таких просьб была обращена к могилевскому губернатору М.М.Бакунину. Способ решения этого конкретного вопроса весьма показателен – он продемонстрировал неспособность властей сделать что-то существенное для создания земледельческого еврейского сословия, помимо выделения земель на юге. Заметим, что уже не один десяток лет евреям было разрешено селиться в этих краях. Бакунин осведомился у министра внутренних дел, Кочубея, как поступить с полученной просьбой 36 еврейских семейств, пожелавших переселиться именно на юг. Он подчеркнул, что эти люди бедны и нуждаются в займе на переезд. (Как значилось в статье 18 «Положения», еврейские переселенцы могли не только бесплатно получить землю, но и рассчитывать на такой же заем, как иностранные колонисты, например немцы Поволжья). Вместо ответа на вопросы Бакунина Кочубей велел губернатору выяснить, чем эти евреи занимались раньше, исправно ли платили налоги, почему оказались в нищете, понимают ли что-нибудь в сельском хозяйстве, обладают ли находчивостью и деловыми качествами, можно ли рассчитывать, что они выплатят полученные подъемные деньги, и где они хотят поселиться. Такой подход заслуживает внимания. Вопросы Кочубея были бы вполне разумны в отношении иностранцев, изъявивших желание стать колонистами. Но как член Первого и Второго еврейских комитетов он должен был бы понимать все особенности и сложности поселения на землю неземледельческого народа. И все же министр больше был обеспокоен возможностью нецелевого расходования государственных средств, чем тронут или взволнован появлением у евреев интереса к земледелию. Та группа евреев, о которой идет речь, в конце концов получила средства, но лишь после того, как один из ее старшин, Нохим Финкенштейн, приехал в столицу и лично беседовал с Кочубеем. Успех этой группы, получившей в конце концов деньги от государства, дал толчок новым просьбам о помощи от потенциальных колонистов. Кочубей, как правило, отклонял их просьбы на том основании, что все равно невозможно своевременно построить для них жилье, но на самом деле его больше пугало, что множество еврейских общин принялось просить помощи у государства. И он был не одинок в противодействии этому процессу. Виленский и минский губернаторы тоже противились переселению евреев на новые сельскохозяйственные земли[508]

. Со своей стороны, польские землевладельцы не без удовольствия наблюдали за неудачей замысла русских властей. Таким образом, едва ли можно утверждать, что российские власти в целом стремились честно выполнять оптимистические обещания, содержавшиеся в «Положении».

Но переселение все-таки происходило, и все новые группы желающих стать колонистами докучали властям своими требованиями. Впрочем, первых переселенцев ждали на новом месте одни разочарования. Сами они не располагали опытом хозяйствования на земле, а государство им мало помогало. Новороссийские власти, осаждаемые просьбами евреев, не приветствовали их переселения – оно осложняло им жизнь, не суля при этом особых выгод. Чаяния местных властей нашли поддержку в указе Совета министров от 6 апреля 1810 г. В нем говорилось, что финансовое бремя, связанное с еврейским переселением, оказалось слишком велико. Уже было переселено шестьсот семей (3640 человек), и еще триста семей ждали выделения средств на переезд. В документе значилось, что проект приостанавливается. Как доносил херсонский военный губернатор, «по непривычке евреев к хлебопашеству и по нечистоте в житии их смертность между ими весьма велика, и… переселять их более не должно, разве через два или три года…»[509]

. С этим указом у русских властей иссякла последняя энергия, направленная на создание нового сословия хлебопашцев согласно «Положению о евреях». Но идея агонизировала еще долго. Из всех предложений, направленных на экономическое решение еврейского вопроса в XIX в., мечта посадить евреев на землю оказалась самой живучей – ее постоянно возрождали и еврейские, и христианские реформаторы[510].