Россия собирает своих евреев

Оценки, говорящие о сотнях тысяч еврейского населения, чрезмерно завышены, особенно если рассматривать их на фоне статистических данных, извлеченных из материалов первой официальной переписи населения, по которым все мужское население русской части Белоруссии достигало 613 тысяч человек[208]

. Примерно за десять лет до первого раздела польские переписчики насчитали в Витебской, Полоцкой и Мстиславской провинциях всего лишь 21 263 еврея старше одного года от роду. Даже учитывая справедливое мнение Рафаэля Малера о том, что эти данные нужно увеличить на двадцать процентов, все равно вряд ли в 1764 г. на территориях, составивших белорусские губернии России, численность евреев могла превышать 50 тысяч человек[209]

.

Это утверждение подкрепляют статистические данные, собранные здесь первыми российскими администраторами. Перепись населения Витебской губернии, проведенная в 1772 г. в целях налогообложения (а потому, надо полагать, показавшая куда более низкий результат, чем было в действительности), дала сведения всего о 14 155 евреях обоего пола. Это составляло лишь 2,76 процента от общей численности населения провинции[210]

. Лишь в нескольких небольших городах численно преобладали евреи, а в большинстве своем они жили в сельской местности, в местечках, принадлежащих польским магнатам. В 1773 г. могилевский губернатор определил, что в его губернии численность евреев мужского пола достигает 15 935, а женщин-евреек – 16 689. В июне 1773 г. в результате обследования для установления норм подушного налогообложения на новых территориях насчитали 25 579 евреев и 26 633 еврейки[211]

. Таким образом, независимо от того, сколько на самом деле насчитывалось евреев в этом регионе, вся статистика, которой располагало русское правительство, говорила о том, что еврейское население здесь совсем невелико. Данные русских властей явно уступают результатам австрийской переписи 1774 г., когда на подвластных Австрии польских землях насчитали 224 981 еврея, как и вышеприведенной оценке Малера, согласно которой после 1795 г. в русском подданстве оказалось 800 тысяч евреев[212].

Незначительность еврейского населения, проживавшего на русских территориях в период между 1772 и 1793 г., позволяла правительству не слишком спешить с выработкой линии поведения в отношении его. Сравнительное безразличие политиков в этот период связано и с тем обстоятельством, что еврейские общины Белоруссии (в отличие от общин, которые прибавились после 1793 и 1795 гг.), были однородны в религиозном отношении, а потому не привлекали к себе внимания бурными столкновениями хасидов с «миснагдим». Определенную роль играло и рассеянное, а не компактное, проживание евреев на территории Белоруссии. По всем этим причинам евреи были малозаметны, и если временами коренное население проявляло к ним враждебность, то это не вызывало особенного беспокойства властей. Кроме того, правительству нетрудно было идти навстречу желаниям численно превосходящего евреев христианского населения городов в вопросах экономической политики. Самое большее, что могло извлечь русское правительство из такой демографической ситуации – это использовать белорусское еврейство в качестве подопытной группы, на которой можно было испытывать политику в отношении евреев, не опасаясь с их стороны противодействия и не ожидая возникновения сколько-нибудь масштабного кризиса.